Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

— Иной раз начинаешь отпевать — как будто камни таскаешь в гору, а в других случаях наоборот — необыкновенную легкость ощущаешь.

Это не зависело от того, знал он покойного прежде или нет, — это зависело исключительно от «качества» покойного, от того, какую жизнь он прожил. Сколько он их перевидал! Но я видел, как он плакал на поминках по Елене Александровне Огнёвой, — как Христос по Лазарю.

В 1995 г. впервые была опубликована одна из домашних бесед отца Александра, которая называется «Беседа об искуплении». Я хорошо помню, как она возникла, потому что это происходило у нас дома. На одной из очередных встреч отца с нашей малой группой ему неожиданно задали вопрос об искуплении. Он сказал: «Вообще‑то тема у нас другая, но, хорошо, я отвечу». И выдал спонтанно сжатый, совершенный, абсолютно гениальный текст.

Он говорил, что человек призван «участвовать в борьбе Хаоса и Логоса, включаясь в Логос, в просветление. Но человек не выполнил этой миссии, и тогда начинает действовать Бог Сам через человека. Не только Божественная информация с большой буквы, не только Логос творящий, но и Логос, воплощающийся в человеке, начинает действовать в мире». Воплотившись, Бог Сам входит в мировой процесс и «берет на себя зло мира как Крест, и Он двигает дальше этот мир, возглавляя шествие к Царству Божию. Христос берет на себя страдание мира. Бог впервые включается в эту борьбу, но включается по Божественному принципу. Божественный принцип — постоянное умаление, как бы сокращение Божественной силы перед лицом твари, чтобы дать ей свободу проявления, свободу самоосуществления».

Главный соблазн для человека — воля к власти, к автономной власти над миром. Поскольку он противопоставляет свою волю воле Творца, она становится волей ко злу. Христос, смиривший Себя, умаливший Себя до образа раба, с полной отдачей творит не Свою волю, но волю пославшего Его Отца. Далее я позволю себе процитировать ключевую часть беседы (хотя на самом деле всё там ключевое).

«Он не был священником — заметьте, как сказал один писатель, единственный истинный священник никогда не был священником, — Он не был власть имущим, Он не принадлежал ни к какой категории, Его царственное происхождение чисто символическое. Он не учился в каких‑то особых академиях, Он жил как самый обычный человек; Он спустился на дно жизни, был оплеван толпой, был осужден гражданским религиозным судом, Он был, в конце концов, богохульником и мятежником — Он принял на себя всё страдание мира, включился в него. И тем самым два мира, мир Божественный и мир страдающего человечества и страдающей твари, соединились — в удел Бог взял Себе мир вновь. И Христос, несущий крест, как бы продолжает в Себе нести всю человеческую эволюцию дальше. Ведь Он вознесся — это значит, что Он проник во все формы мироздания. Очень важные слова в Символе веры, который мы повторяем: «И сидящего одесную Отца». Мы должны отбросить пластическое представление об этом сидении одесную Отца — это значит, что Христос пребывает там, где Бог, а Бог пребывает всюду.

Таким образом, Богочеловек становится плотью мира, и плоть мира, мироздание становится плотью Богочеловека — Он освящает всё. Понимаете, Человек Иисус, идущий по пустыне, — это не изолированный фантом в космосе, а существо, являющееся частью биосферы, ноосферы, частью природы. Связанный с ней, Он ест, пьет — Он весь тут. И тем самым, поскольку Он включен в единство мироздания, через Него Божественное включается в свое творение. И поэтому искупление является тайной, которая продолжает акт творения. Никакой средневековой сатисфакции, никакой юридической подмены, замены, игры и процесса. Нет судебного процесса, а есть процесс исцеления человечества, который связан с общим замыслом миротворения».

Энтропия и негэнтропия существуют не только в материальном, но и в духовном мире, оказывая существенное влияние на материю. Их борьба — это то, что мы называем борьбой добра и зла. Отец Александр — сильнейший фактор негэнтропии. Он дал нам огромный духовный заряд, причем по обе стороны границы, отделяющей земное пребывание от жизни небесной.

Помню его рассказ об иконе. Он говорил: «Икона не хочет подражать натуре. Она передает внутреннюю сущность явлений духа». Он объяснил основные символы иконы: концентрические круги означают прорыв из незримого мира в мир зримый, два четырехугольника символизируют мир иных измерений и т. д. Всё это было в его слайд–фильме «Евангелие в образах иконы», который он показал нам как‑то в Семхозе.

Однажды я хотел его о чем‑то попросить, но усовестился и сказал: «Думаю, мы вам здорово надоели». Он немедленно возразил: «А я на что? Я на что?»