Отец наших отцов

Бабуины тотчас присмирели, теперь от них был слышен только тихий скулеж. Покладистость была поощрена сладостями, и хитрецы с ходу стали требовать еще, потешно приподнимая брови и по-нищенски, лодочкой складывая ладошки.

– Прекратите, меня не разжалобить! Со мной эти штуки не проходят. Добавку получат только те, кто не будет клянчить.

Так палеонтолог вторично изобрел принцип пользы от воздержания.

Исидор Каценберг и Лукреция Немрод решили его окликнуть.

– Здравствуйте, профессор Конрад! Мы – журналисты из «Геттёр Модерн», хотим побеседовать с вами о происхождении человечества.

Шарль Конрад пообещал своим подопечным вернуться к ним позже. Три бабуина оскалили в ответ зубы, заворчали и шумно выдохнули, словно из необходимости остудить внутренний перегрев. Профессор затворил за собой дверь их клетки, энергично вымыл руки, твердо пожал руки гостям и предложил им поговорить на ходу.

– Обратите внимание, мадемуазель, месье, вокруг нас – небольшое подобие райского сада или, по крайней мере, Ноева ковчега.

Он остановился и погладил крохотного лемура, просунувшего головку между решетками и ткнувшегося мордочкой ему в ладонь. Пятипалыми ручонками и любопытными глазенками эти зверюшки смахивали на миниатюрных старичков.

Профессор Конрад объяснил, что он не зоолог, но как палеонтолог естественным образом начал интересоваться живыми существами, а не одними ископаемыми. Так он стал по совместительству приматологом.

Индонезийский орангутанг, вытянув длиннющую руку, схватил за рыжие пряди Лукрецию, притянул к решетке своей клетки ее голову и лизнул ей ухо. Конрад поспешил вмешаться: ущипнул обезьяну, заставив ее выпустить девушку.

– Веди себя прилично, Жан-Поль. Не бойтесь, мадемуазель, Жан-Поль совершенно не опасен, ему просто недостает общения с дамами.

Огорченный и обиженный орангутанг показал людям кулак и с криком стал дергать себя за половой орган, бесполезный в клетке, где он влачил одинокое существование.

– Наверное, таким способом бедняга просит подсадить к нему самочку, – сочувственно сказал Исидор Каценберг.

– Жану-Полю уже была предоставлена такая возможность, но он так искусал свою партнершу, что мы были вынуждены его изолировать. Так он по крайней мере никому не причинит вреда.

Профессор Конрад предложил журналистам экскурсию по Большой палеонтологической галерее музея.

На первом этаже животные исполняли полный, до голого скелета, стриптиз. Исключение составлял человек, целомудренно сохранивший красный мышечный покров – благодаря содранной коже. Он торжествующе вздымал кулак, словно только что выиграл забег. Его детородный орган был замаскирован виноградным листом. От удовольствия он улыбался всеми красными лицевыми мышцами и всеми белыми сухожилиями.

Слева экспонировались скелетики человеческих зародышей, откопанные в монастырских подвалах, справа – высшие млекопитающие, позади которых, согласно логике, выстроились млекопитающие «низшие».

– Я продемонстрирую вам два главных мотора эволюции: случай и видовой отбор.

Профессор Конрад указал на скелет птицы с коротким клювом и скелет другой птицы – с длинным клювом. Начав с той, что справа, он заговорил:

– Полюбуйтесь на это пернатое, синицу. Она питается червяками, которых достает из древесной коры. В один прекрасный день этот вид так размножился, что червяки стали редкостью. Синицы стали исчезать. Но у некоторых из них случайно оказался более длинный и острый клюв, помогавший им доставать червяков из более глубоких дырок. – Он указал на птицу с удлиненным клювом. – Короткоклювые почти полностью исчезли, остались только длинноклювые.

– Почему они мутировали?

– Случайно. Природа как бы предпринимает одновременно миллионы экспериментов. Потом естественный отбор устраняет наименее приспособленных.

– Если перенести это на людей, – вмешалась Лукреция Немрод, – то в конце концов выживут только самые горбатые или, например, самые зубастые…

Конрад рассмеялся.

– Это зависит от следующего критерия отбора будущего человека. В конце концов, процесс растягивается на миллионы лет…

Они расхаживали среди трупов животных – лакированных, пронумерованных, обозначенных непроизносимыми латинскими словами.

– Я тут ни при чем. Эта идея даже не моя, она принадлежит Дарвину, нашему учителю. Такова единственная официальная эволюционная теория. Случай. Естественный отбор.

Он привлек внимание журналистов к генеалогическому древу видов – внушительной таблице с историей их предков.

– Семьдесят миллионов лет: появление первых приматов. Они питались насекомыми и сильно смахивали на землероек.

– Сорок миллионов лет: появление первых полуобезьян.

Они как раз подошли к скелету лемура, походившего размерами на сородича, которого недавно угощал приматолог. Ученый проявлял к лемурам особый интерес, считая их первыми набросками будущего человека.