Отец подруги

— Хорошо, Борис Александрович, — покорно отзывается помощница. — Я сегодня с Репиным увижусь. Привет от вас передать?

При упоминании имени давнего знакомого на лице само собой возникает усмешка. Мы с ним в свое время много дел наворотили.

— Передавай конечно. Чуть позже сам ему наберу.

Закончив вызов, я смотрю на часы. Через полтора часа должна состояться встреча по поводу строящегося объекта в Балашихе, но теперь ясно, что ее придется перенести. Отсутствует нужный комплект документов. Из головы вылетело, что Стефании два дня не будет в офисе.

Потерев переносицу, я откидываюсь в кресле. Полный идиотизм. Можно было бы переадресовать поручение Соне, но я этого не сделаю. Потому что это означает провести с ней наедине минимум полчаса, объясняя, что и для чего мне необходимо. А я обещал себе держаться подальше, прежде всего ради нее самой.

Хотелось бы иногда иметь поменьше опыта за плечами и не понимать, что означает это немое ожидание в ее глазах. Но я, к сожалению, понимаю, и от этого порой становится до невыносимости хреново. Ожидание в ее глазах сродни надежде. Что когда-нибудь я сломаюсь и подойду к ней сам. Скажу, что все сказанное раньше — полная ерунда, и на самом деле нам суждено быть вместе.

А я не скажу, потому что это неправда. Будь она кем угодно, но не лучшей подругой моей единственной дочери, я бы наверняка наплевал и на ее возраст, и на то, что для человека, вроде меня, такой наивный, еще не видавший жизни цветок едва ли подходящий вариант, и рискнул бы попробовать. Так уж вышло, что эта восемнадцатилетняя девчонка чем-то меня зацепила. Я и сам не понял, когда именно это случилось: то ли в нашу первую встречу на вокзале, то ли днями позже. Да, Сона определенно красивая, но красивых женщин в столице навалом, и их я перепробовал немало. И тем, что пытается видеть меня лучше, чем я есть, она тоже не удивила. Они все пытаются, и каждая по разным причинам.

Так что же в ней нашлось особенного для меня? А вот черт его знает. Может быть, исходящее от нее чувство одиночества. Ленка, хоть и ее ровесница, совсем другая. Ведет себя на свой возраст, кутит, косячит, наслаждается жизнью. Сона иная. Да, не без ребячества, но все же есть в ней какие-то несвойственные ее возрасту надлом и глубина. Она вроде и пытается быть, как сверстники, но не получается. Я таким же был в ее возрасте, да и остался, наверное. Знакомых кругом до хрена, а в душе на всю жизнь одиночка.

Но Ленка никогда не поймет. Да и я сам бы на ее месте не понял. Вчера они в университет вместе ездили и за чашкой кофе сплетничали, а завтра я ее подругу за руку на ужин приведу в качестве своей спутницы. Прятаться тоже не вариант, мне уже не по возрасту. Да-а. Болевых точек у меня всего две: родители и Лена, и жизнь искусно надавила на последнюю. Знал бы, что в такое вляпаюсь, ни за что бы не поддался на уговоры дочери разрешить «пожить у нас одной хорошей девушке».

Ладно, и не такое переживали. Время, как я уже знаю, лучший лекарь, а у меня с ним, к счастью, проблем не наблюдается. У восемнадцатилетней Соны тем более. Необъяснимая тяга к ней пройдет, как и ее чувства. Хотя меня, конечно, сильно пробрало в тот день, когда она мне в любви призналась. Я даже сам не ожидал, что настолько. Я ведь с ней тогда жестко поговорил — чтобы наверняка любую надежду затоптать, но она все равно не смолчала. Будто хотела быть честной и по-другому не могла.

Выдернув себя из невеселых раздумий, я поднимаюсь. Если уж встреча отменилась, заеду в пару мест, а потом, возможно, в спортзал. Неплохо будет поколотить грушу.

Звонок с незнакомого номера застает меня на выходе из банка. Мигающая комбинация цифр ни о ком мне не напоминает, но между лопаток все равно вспыхивает знакомое напряжение — предчувствие опасности, которое в прошлом много раз меня выручало.

— Борис Тихонов? — спрашивает плохо поставленный женский голос.

— Это я. Чем обязан?

— Вам звонят из приемного отделения центральной городской больницы…

Пальцы до хруста стискивают корпус мобильного.

— Что с моей дочерью?

— Тихонова Елена, 2004 года рождения, это ваша…?

— Да, моя, — перебиваю я, с грохотом захлопывая за собой дверь Мерседеса. — Что с ней?

— Она попала в аварию. У нее сотрясение мозга средней степени тяжести, несколько ушибов… На данный момент ее осматривают врачи… Она в состоянии шока, но ее жизни ничего не угрожает…

Болезненная хватка в груди ослабевает. Ее жизни ничего не угрожает. Это главное.

— Адрес свой назовите. Я сейчас буду…

— С ней в машине была еще одна девушка, — продолжает гундосить голос по ту сторону. — С этой все гораздо хуже. Удар пришелся на ее сторону. В данный момент она находится в реанимации без сознания. Если вы знаете контакты ее родителей, то нужно им сообщить.

Остановившись возле больницы, я беру тайм-аут в две минуты, чтобы успокоиться. До сих пор не получается взять эмоции под контроль. Сбросив звонок Виталия, которого отправил решить возникшие вопросы с патрульной службой и прислать мне видео произошедшего, выхожу из машины. Я потом посмотрю на аварию и сам лично займусь этим всем.