Отец подруги

Зажимаю переносицу двумя пальцами, прикрыв уставшие глаза. Действительно, второй день не могу доехать до работы. Чувствую себя полностью вымотанным. Особенно после встречи с матерью Соны. Несколько часов назад я отвез ее на квартиру, которую помог снять ее дочери. Готовился к тому, что Ирина Сергеевна будет лить слезы в больнице, обвинять меня и Лену в аварии, клясть на чем свет стоит, но ничего подобного не прозвучало в наш адрес. Увидев ненадолго дочь, тихо сказала, что Сона сильная и обязательно выкарабкается, а потом не проронила ни слова до самой квартиры, отвернувшись к окну.

Теперь отчасти я понимаю, в кого эта девочка, которая цепляется сейчас за жизнь в стенах реанимации.

— Борис Александрович?.. — снова звучит в динамике голос Стефании.

— Лена почти в порядке. На следующей неделе обещают выписать домой.

— А Сона?

Это имя отзывается мучительной болью в груди.

— Пока не приходила в себя. Состояние стабильно тяжелое.

— Ох, — вздыхает Стефания. — Если что, вы звоните… И еще… Сделку Ивахненко без вас отказывается завершать, а завтра еще суд с Гордеевым, нужно ваше присутствие, он подал повторный иск…

— Да, я буду, — перебиваю помощницу, бросив взгляд на часы.

На четыре у меня назначена встреча со следователем, потом я обещал заглянуть к Лене, но все планы рушатся, когда я заезжаю домой, чтобы переодеться. Мне звонит Вика, сообщая, что подъехала к моему дому и требовательным голосом просит открыть дверь.

Скрепя сердце, впускаю бывшую жену на порог.

— Надеюсь, у тебя что-то срочное, потому что я сильно опаздываю.

— Очень срочное, Борь, — она сильно нервничает. — Наша дочь… Ты в курсе, что ей грозит срок? А если ее подружка умрет, то…

— Ты ради этого приехала ко мне? — угрожающе перебиваю ее.

— И не только. Я хочу, чтобы Лена опять жила со мной. Мы договаривались, что ты будешь за ней смотреть, и с ней ничего плохого не случится, а на деле…

— На деле ты в таких же родительских правах, как и я, но напомню, что ты выбрала получать ежемесячно деньги до ее совершеннолетия, чтобы не заниматься воспитанием дочери. Да, Лена виновата в аварии, но понесет не такое суровое наказание, которое предусмотрено уголовным кодексом, потому что Сона придет в себя. Врач говорит, что ее состояние стабилизируется. По поводу того, чтобы Лена жила с тобой — исключено.

Вика хмурит брови.

— Придет в себя, конечно, ее подруга! — взвивается она. — Но когда это случится, ты бы отдал им все, что попросят, а еще лучше не дожидался этого и заплатил им деньги, чтобы нашу дочь не посадили.

Я стискиваю челюсть с такой силой, что начинает трещать череп. Поднимаю руку вверх и смотрю на часы.

— Если у тебя все, то у меня еще куча дел, — киваю Вике на дверь.

Направляюсь к машине, чувствуя, что лимит моего терпения исчерпан.

—Тебе всегда было не до нас с дочкой. Даже сейчас наплевать! Дела, дела, обязанности перед кем-то, но не перед семьей, — гневно бросает мне в спину.

Я останавливаюсь. Словно и не было развода и нескольких лет, которые мы живем порознь.

Собираюсь напомнить истинную причину развода, но передумав, говорю Виталию, чтобы он проследил, как бывшая жена покинет территорию моего дома.

Очередной звонок из больницы застает меня в дороге, когда я еду от следователя. Боровицкий сообщает, что Дудаева Ирина Сергеевна, мать Соны, вернулась и собирается оставаться ночевать под дверями реанимации, интересуется, ли есть где ночевать этой женщине.

— Да, есть. Я скоро буду в больнице и отвезу ее домой, — завершаю разговор и еду в офис, а потом прямиком в больницу.

Заглядываю к дочери. Лена чувствует себя лучше, если так и дальше пойдет, то через неделю она действительно будет дома. Но есть нюанс. Каждый раз, спрашивая про Сону, она сильно плачет, и мне приходится вызывать медсестру, чтобы дочери сделали успокоительный укол. Я всерьез опасаюсь за ее психическое состояние.

Жизнь не всегда справедлива. А в данном случае вдвойне.

Лена засыпает, и я направляюсь на этаж выше, где находится реанимация. Ирина Сергеевна сидит на стуле возле стеклянной двери и смотрит в одну точку. Разбитая, но не сломленная.

— Давайте я отвезу вас на квартиру? — предлагаю я, останавливаясь рядом. — Не стоит здесь ночевать.

— Я хочу остаться здесь, — мотает она головой. — Сона единственное дорогое, что у меня есть. Потерять дочь для меня равносильно смерти, — поднимает на меня пронзительный взгляд.

Меня будто огнем обжигает, потому что сейчас на меня смотрят Сонины глаза.

— Вы ведь тоже испугались за жизнь Лены, когда узнали об аварии? Наверное, вы понимаете, о чем я говорю? — спрашивает она.

Я ничего не отвечаю, просто киваю. Умалчивая о том, что из меня будто выкачали всю кровь, когда услышал, что Сона сильно пострадала и ее жизнь находится на волоске.

—————

— Пап, а мне нельзя в больнице остаться? — шепчет Лена, уставившись в боковое стекло. — Разве честно, что я домой еду, а Сона там одна лежит?

— Во-первых, не одна, а под присмотром врачей, которые дежурят сутками, а во-вторых, разве ты чем-то сможешь ей помочь? К тому же, тебе нужно учиться.