Отец подруги

— Пап! — в голосе дочери слышится отчаяние пополам с возмущением. — Как я смогу думать об учебе после всего?

— В первую половину дня будешь учиться, а во вторую ходить к психотерапевту, чтобы поскорее прийти в себя, — чеканю я, давая понять, что спекулировать на моей жалости не получится. — Времени для терзаний у тебя было предостаточно. Пора возвращаться в реальную жизнь.

— Но я не могу, неужели ты не понимаешь? — по щекам Лены катятся слезы. — Думаешь, легко сидеть на лекциях и знать, что я виновата в серьезном ДТП? Что из-за меня лучшая подруга борется за жизнь?

Раздраженно вздохнув, я поворачиваюсь к ней. Дни выдались сложными, да и я не железный.

— Есть альтернатива предстать перед судом и получить тюремный срок. Такой вариант событий тебя больше устраивает?

Побледнев, Лена вжимается в кресло и замолкает. Ничего. Пора как-то приводить ее в чувство. Это я привык относиться к ней как к ребенку, а на деле-то ей уже восемнадцать. Я в ее возрасте чего только не повидал.

— Сегодня у меня встреча в прокуратуре. Будем стараться решить вопрос полюбовно, — уже мягче продолжаю я. — Водитель внедорожника переживает в основном за машину, с ним я лично решу. Твоя задача на сегодня — собраться и продолжать жить. У меня сейчас забот и без того предостаточно. Поняла?

Кивает.

Лене тоже полезно иногда вспомнить о том, что она уже совершеннолетняя. Заявись к ней палату менты с допросом и угрозами, она вряд ли стала бы так долго горевать. Инстинкт самосохранения никуда не деть.

— Пап, а если Сона…

— Ничего плохого с Соной не случится, — отрезаю я слишком резко, чтобы заодно подальше откинуть эту мысль и от себя. — Она молодая здоровая девушка, рядом с ней лучшие врачи. Скоро пойдет на поправку.

— Спасибо тебе за все, что ты делаешь… — помолчав, тихо произносит она. — Даже не отругал меня ни разу за то, что… Хотя ты ведь постоянно говорил, что я езжу невнимательно…

—Ты ведь неглупая. Думаю, сама все понимаешь. И что машина тебе в ближайшие пару лет не светит, тоже.

Дочь снова кивает.

— А Сона, когда выпишется из больницы, сможет снова у нас жить? Ей ведь нужен будет уход.

Я ничего не отвечаю, а Лена, к счастью, не решается переспрашивать. Нет смысла загадывать так далеко. Есть, в конце концов, ее мать, есть личное решение Соны. Разумеется, на это время она будет обеспечена всем необходимым. Деньги — это самое малое, чем я могу помочь их семье.

Оставив Лену дома под присмотром домработницы, я еду на встречу со вторым участником ДТП. Тот ждет меня с готовой справкой от оценщика. Быстро подсуетился. Пробежавшись по ней глазами, я усмехаюсь. Побитую трахому пятнадцатилетней давности ему обсчитали дороже, чем мой Мерседес.

— Запчасти редкие, — мямлит он, поймав мой скептичный взгляд. — Сейчас таких уже не выпускают.

Открыв подлокотник, я протягиваю ему бумажный сверток.

— Это включая моральный ущерб. Надеюсь, машину ты все-таки чинить не будешь и купишь что-нибудь свежее.

По жадному и опасливому взгляду мужика заметно его желание пересчитать деньги, но вместо этого он просто прячет пачку в карман и неуверенно осведомляется:

— Ну... Я тогда пойду?

— Иди, — киваю я, глядя как он неловко дергает ручку пассажирской двери. — Валерий, ведь, правильно? Надеюсь, мы с тобой все раз и навсегда порешили, и в дальнейшем сюрпризов от тебя не будет. Не советую искушать судьбу.

Кивнув, мужик садится в небольшой красный хетчбэк и, подняв за собой облако пыли, уезжает. Я искренне рассчитываю, что он воспринял мои слова серьезно.

….. После встречи в прокуратуре, еду прямиком в больницу. В офисе теперь бывать получается только набегами, а самые важные вопросы решаются по фейс-тайму. Стефания молодец — важные рабочие моменты взяла на себя, и это несмотря на отсутствие помощницы.

Возле реанимации меня застает уже знакомая картина: мать Соны, словно застывшая статуя, сидит в посетительском кресле.

— Вы хотя бы спите? — спрашиваю я, садясь с ней рядом.

— Здравствуйте, — безлико здоровается она. — Сплю понемногу.

Мне сложно с ней общаться. Наверное, будь она на взводе и бросайся обвинениями, было бы куда проще. В концов концов, ее единственная дочь по вине Лены лежит в реанимации, и женщина имеет полное право. Но она этого не делает, и потому я всякий раз не знаю, что сказать. Утешения она не просит, а если и плачет, то лишь тогда, когда никто не видит.

— Давайте я вызову вам такси до дома, и вы немного отдохнете. Со дня на день Сона придет в себя и захочет вашего внимания.

— А если она проснется, а меня тут не будет? — тихо говорит она, не глядя на меня.

— С врачами есть договоренность. Они сразу же вам позвонят, можете не сомневаться. Я сам планирую дождаться главврача. Если Сона очнется в это время — обязательно вам наберу.

Женщина кивает, пусть и с заминкой. Едва ли потому что я хорош в уговорах — скорее она действительно вымотана. Такси приезжает за ней через десять минут, после чего я звоню Боровицкому.

— Денис Евгеньевич, скажи своим, чтобы ненадолго меня в реанимацию пустили.