Отец республики. Повесть о Сунь Ят-сене

— Нет, не завтра, а сегодня. Пожалуй, после обеда. — Он увидел, что слова его подействовали на нее как удар, и строго сказал: — Возьми себя в руки. Твое мужество будет мне сегодня опорой… А теперь покажи, от кого телеграммы?

— Здесь есть и частные телеграммы, сяньшэн, например, вот эта. «Горячо надеемся на улучшение. С нетерпением ждем известий. Мистер и миссис Кзнтли».

Сунь попросил дать ему телеграмму. Долго держал ее в руках. Потом Хэ Сян-нин зачитывала только обратные адреса (содержание телеграмм было одинаковое) — Гуанчжоу, еще раз Гуанчжоу, Шанхай, Нанкин, Ухань, Тяньцзин, а также Нью-Йорк, Сан-Франциско, Денвер, Париж, Токио, Кобэ…

Ей показалось, что он уснул. Она тихо вышла из комнаты.

В послеобеденный час подле Сунь Ят-сена собрались Цин-лин, ее брат Сун Цзы-вэнь, Ван Цзин-вэй, Сунь Фо, Бородин, Чэн Ю-жэнь. Сунь продиктовал свое завещание. Единомышленникам… Им Сунь Ят-сен завещал довести революцию до победного конца. Он диктовал тихо, неторопливо, словно размышляя: «Сорок лет жизни я отдал делу национальной революции, имеющей целью принести Китаю свободу и равенство. Накопив сорокалетний опыт, я глубоко осознал, что для достижения этой цели необходимо пробудить массы и вести борьбу в союзе с народами мира, строящими отношения с нами на основе равенства.

Революция и теперь еще не завершена. Чтобы довести ее до конца, мои единомышленники должны и впредь энергично действовать… Особенно же необходимо в минимально кратчайший срок добиться осуществления выдвинутых мной совсем недавно требований о созыве Национального собрания и аннулирования неравноправных договоров.

Такова моя последняя воля».

Сунь Ят-сен устало откинулся на подушки, не выпуская из своих рук большую, горячую руку Бородина, с трудом перевел глаза на сына. Все молчали. Минуту спустя Сунь неожиданно окрепшим голосом произнес:

— Товарищи, я хочу продиктовать послание Советскому Союзу.

Бородин заметил, как Сунь Фо и Сун Цзы-вэнь переглянулись. Торжественная печаль на их лицах сменилась недовольством. Чэнь Ю-жэнь подвинул к себе стопку бумаги.

— Пусть записывает мистер Бородин, я буду говорить по-английски, — сказал Сунь Ят-сен.

Послание оказалось довольно длинным, записывали его по очереди Бородин, Чэнь Ю-жэнь, Сун Цзы-вэнь и Сунь Фо.

«Дорогие товарищи, члены Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик!

Меня одолел неизлечимый недуг. Мысли мои обращены сейчас к вам, обращены к моей партии и к будущему моей страны.

Вы возглавляете Союз свободных республик. Этот Союз свободных республик есть то подлинное наследие, которое бессмертный Ленин оставил миру угнетенных народов. Опираясь на это наследие, народы, изнывающие под гнетом империализма, отстоят свою свободу и добьются освобождения от существующего в мире строя, издревле основанного на рабстве, войнах и своекорыстии…»

Снова едва слышно заплакала Цин-лин. Сунь замолчал и долго не мог произнести ни слова, а только гладил ее по голове.

«…Я оставляю после себя партию и надеюсь, что Гоминьдан, завершая свою историческую работу по освобождению Китая и других павших жертвой агрессии государств от империалистического строя, объединит свои усилия с вами, — продолжал он. — Волей судьбы я вынужден оставить дело своей жизни незавершенным и передать его тем, кто свято соблюдает принципы нашей партии, наставляет и организует моих истинных единомышленников».

Сунь Фо закашлялся и закрыл лицо руками. Притворство!

Как хотелось бы Суню, чтобы рядом с ним вместо Сунь Фо сидел теперь Ляо Чжун-кай… С каждой минутой дышать становилось труднее. Почему он не написал завещание загодя? Сейчас он был бы избавлен от тревоги, что не успеет договорить последнее слово. Это хорошо, что рядом друзья. Хорошо, что здесь же и его скрытые недруги, пусть они лично услышат, какова его последняя воля. Он снова заговорил: «Поэтому я завещаю Гоминьдану продолжать работу в области национально-революционного движения, чтобы Китай смог сбросить с себя ярмо, навязав которое империалисты низвели его до положения полуколониальной страны. Ради этой цели я повелел партии и впредь укреплять сотрудничество с вами. Я глубоко убежден, что и ваше правительство будет, как прежде, помогать моему государству.

Дорогие товарищи! Прощаясь с вами, я хочу выразить мою пламенную надежду — надежду на то, что скоро наступит рассвет. Настанет время, когда Советский Союз как лучший друг и союзник будет приветствовать могучий и свободный Китай, когда в великой битве за свободу угнетенных народов мира обе страны рука об руку пойдут вперед и добьются победы.

С братскими пожеланиями вам всего наилучшего».

Все, поставлена последняя точка. «Не забыли бы приложить мою личную печать», — подумал Сунь…

* * *