Отец шатунов. Жизнь Юрия Мамлеева до гроба и после

— В 1993 году Джемаль участвовал в Хартумской конференции[156], где познакомился с Хасаном Абдуллахом ат-Тураби[157]. Туда приехали мусульмане со всего мира: английские лорды, принявшие ислам, была большая группа западных интеллектуалов, например Роже Гароди[158]. Встреча с Гароди[159] имела для Гейдара огромное значение, он отзывался о нем как о совершенно невероятном человеке[160]. Вернувшись из Хартума, он основал Исламский комитет России. Что такое Исламский комитет? Это не организация. Исламский комитет — это собрание людей, которые проявляют волю двигаться по пути политического ислама. Фактически Исламский комитет — это Гейдар Джемаль, который формулировал смыслы, его сын Орхан и те люди, которые идеологически, ментально присоединялись к нему… Я был членом Исламского комитета, кстати. Просто я был другом и учеником Гейдара Джемаля, хотя я же не мусульманин. Но я понимал, что идея радикального политического ислама, радикального политического действия — это правильная идея, будь это действие исламское, большевистское или национал-большевистское. Гейдар однажды прочитал в бункере[161] лекцию по просьбе Лимонова, «Неоленинизм в XXI веке», ознакомьтесь обязательно. Он очень высоко оценивал Ленина как личность, считал его абсолютным радикалом, он считал уникальным явлением то, что в России родился такой человек — напрочь лишенный точек согласия с так называемой реальностью. Сталина он, наоборот, считал человеком, который проделал путь от Ленина к выстраиванию некой «реальности», и это, по мнению Гейдара, не могло не привести к гибели большевистского проекта. Именно когда большевистский проект опустился на землю, связался с «построением социализма», он превратился из мечты об Аэлите в колбасу по два двадцать и сосиски по рубль восемьдесят, которые можно было купить два раза в месяц. Сталинизм, по мнению Гейдара, стал смертью мечты. Исламского комитета просто не было бы без его интеллекта, без его способности презентовать собственное «Я».

— То есть Джемаль был полной противоположностью Мамлеева, который всегда боялся, как бы чего не вышло. Как же они сохраняли отношения, допустим, после 2000 года, когда «наши танки» снова едут по Грозному, а Юрий Витальевич поддерживает Путина[162]?

— Гейдар Джахидович очень любил Юрия Витальевича Мамлеева. Очень любил. Он прощал ему все слабости, потому что Мамлеев сыграл в юности Гейдара фундаментальную роль в определении его пути, в становлении личности. Гейдар постоянно цитировал «Шатунов», особенно эпизод про куротрупа, который так боялся смерти, что вообразил себя курицей. — На этих словах Максим Леонардович засмеялся так искренне, как может смеяться только человек, которому искренне смешон куротруп. — Когда он говорил про Мамлеева, было видно, что он говорит про человека, который живет в его сердце. Но при этом он его критиковал и шутил над ним. Гейдар вообще был человеком очень ироничным. Он его никогда не называл Юрой, Юриком, Юрочкой — только Юрием Витальевичем. Когда Юрий Витальевич уехал в Америку, рассказывал Джемаль, он уезжал таким суровым бойцом; но Америка, по мнению Гейдара, сломала Мамлеева. Он понял, что это не страна свободы, а страна тупых обывателей и мещан, покруче совка. Плюс он не получил того успеха, который у Мамлеева был здесь, в контркультурном пространстве России. Его гиперинтеллектуальная метафизическая проза в Америке была абсолютно непонятна — ни эмиграции, ни самим американцам. Мамлеев — это же не Стивен Кинг, хотя Стивена Кинга Джемаль тоже очень высоко ценил…

— Да ладно?