Отец смотрит на запад

Тулин брезгливо поморщился и обтер щеку о плечо. Дать бы по лбу кувалдой этой старой верблюдихе! Обеим верблюдихам. Маша, глядя поверх головы Райхан, меланхолично варила в пасти белую слюну – тоже вот-вот плюнет. Тулин тряхнул тяжелой головой и собрался бежать дальше, но Райхан топталась, будто хотела еще что-то сказать. Тулин посмотрел вопросительно и зло.

Райхан заметила эту неприязнь и поджала губы. Рот будто зашит толстой коричневой ниткой.

– Кладбишше, – уже прикрыв отсутствие зубов рукой, сказала Райхан. – Думаю, что на кладбишше она поехала. Прибрасса, может, или еще што, она же у тебя хозяйштвенная.

– Хозяйственная, – повторил Тулин и развернулся в сторону дома, ругая себя, что сразу не поехал на машине.

– Эй, подосди! – крикнула Райхан в спину Тулину. – У меня ешть таблетки с кальсием для твоих девчонок, пришли их ко мне, я бешплатно дам. Будут пить, может, и жубы ровными штанут. Им же еще жамуж выходить! Надо ше было в тебя пойти, жубы как ваш жабор. Ашхатику-то повежло, видать, это он в мать…

Тулин уже не слушал.

Аманбеке сидела во дворе еще более хмурая, чем когда Тулин уходил. Увидев сына в воротах, она прижала к груди игрушки Асхатика, которые перебирала тут же, на ковре, и вскочила с места как молодая. В какой-то момент даже будто улыбнулась, высматривая за широкой спиной Тулина сноху с внуком. Тот вразвалку прошел к дому, подобрал кувалду, запихнул ее в багажник «жигулей» и сел за руль. Аманбеке старчески закряхтела и рухнула обратно на уже выгоревшую на солнце половину ковра, бухтя под нос оскорбления в адрес снохи. Тулин завел машину и ждал, что мать откроет ему ворота. Аманбеке не торопилась.

– Где мой внук? Где мой золотой? – нараспев, раздувая ноздри, запричитала она.

Тулин хотел заорать, что тот еще не родился, но слова как будто стали злыми и острыми и застряли в горле.

Мать медленно встала и по-утиному подошла к машине, наклонилась к окну. Она ждала ответа.

– Айнагуль поехала на кладбище, – спокойно сказал Тулин.

Аманбеке всплеснула руками.

– Она не знает про Катьку, – заверил Тулин, успокаивая мать. – Мне Райхан сказала, что видела, как Айнагуль садилась в маршрутку до кладбища.

– Айран вместо мозгов у этой Райхан! Зачем ей кладбище? Автобус кладбищенский на автовокзал идет. К папочке сбежала жена твоя. Ты руки зря распустил, я видела, как у нее в лице что-то поменялось вместе с фингалом.

Тулин крепко вцепился в руль. Кулаки его стали того же цвета, что и кожаная коричневая обивка.

– А может, и правда на кладбище она поехала, – словно сама себе сказала Аманбеке. – Подслушала наш разговор и освободила Катьку, сидят теперь обе и заявление на тебя пишут.

– А Катька-то здесь каким боком?

– А таким! Нашел кого в живых оставлять.

Сжала кулаки в перстнях, сплюнула на землю и пошла открывать ворота. В этот момент жилистая Аманбеке с верткой птичьей головой движениями и ухватками напоминала крепкого, быкообразного сына.

Тулин задергал рычаг коробки передач. «Жигули» сначала помолчали, словно не желая вмешиваться в ход событий, затем долго и гортанно прокашливались и наконец завелись.

Жара уже растаяла. Без солнечных лучей все в поселке снова становилось серым. Серая земля, серые машины, серые крыши домов, даже скудная бледно-зеленая трава из-за слоя пыли казалась пепельной. Тулин давил на газ что есть силы. Не пристегнутый, иногда подскакивал на ухабах и бился головой о потолок, словно специально. Если бы кто оказался с ним в одной машине, не узнал бы прежнего Тулина: в его глазках, в каждом его мелком нервном движении угадывался страх. Страх подхлестывал его и заставлял торопиться. Обычно мокрый, словно пропитанный жиром, рот покрылся белой сухой пленкой.

Тулина мучила жажда. Он порыскал по машине в поисках воды, но нашел только упаковку теплых жестяных банок с пивом. Открыл одну и с удовольствием выглотал омерзительный хмель. Громко отрыгнул и улыбнулся. Теперь дорога будет приятнее. Остальные банки он осушил так быстро, что опомнился, только когда дорогу ему перекрыли рыжие пятна – большие коровьи бока. Вспомнилась Буренка, ее худая туша с торчащими ребрами. Тулин вгляделся и вздрогнул. У каждой коровы из этого медленного стада был проломлен череп. У одних на лоскуте скальпа болтались рога, у других, будто страшные колокольцы, свисали беззубые челюсти.

Не может этого быть! Тулин хотел разогнаться и проскочить мираж, но испугался, что перед ним настоящее стадо, а не галлюцинация. Тогда он погиб бы, как отец, объезжавший коров и врезавшийся в столб. Прикрыл глаза, ожидая, когда стихнет мычание. Вдруг стало совсем беззвучно. Тулин тут же ударил по газам. Но «жигули» словно почувствовали его животный страх и забуксовали.

Машина застряла ровно на том же месте, где они с Катькой куковали в прошлый раз. Из-под задних колес торчали раздробленные сухие ветки, словно пальцы мертвецов. Тулин обошел несколько раз свою развалюху, потолкал безуспешно грязный задний бампер и, решив не тратить времени, схватил кувалду из багажника и зашагал в сторону кладбища.

Сейчас бы полежать на корпе, отдохнуть, пожрать!