Отец в золотистой обертке

Хотя Райан скрыл от мира свои разработки, он не смог прекратить их. Когда удача уже на крючке, не вытащить улов на берег довольно сложно. И Райан продолжал исследования. На свой страх и риск. Одержимость питала его все эти годы. Служила топливом. Убери ее – и человек потухнет. Райан не мог прожить жизнь так же, как и все прочие люди. Это не значит, что у остальных нет цели в жизни, но цели большинства были слишком приземленными для него. Ученый считал, что люди до несправедливого мало отличаются от обыкновенной белки. Она растет, питается, делает запасы, размножается. Если вокруг много еды, белка жиреет. Затем она стареет и умирает. Но Райан считал, что способность к познанию в корне отличает человека от белки. Это способность, которой нужно непременно воспользоваться, постоянно питать жажду познания, тем более, когда вокруг такой поразительно сложный мир, словно созданный для того, чтобы открывать и изучать его. Как будто кто-то неведомый подарил людям большой конструктор, в котором имеется множество деталей, частей и материалов, а также приложены чертежи и масса возможностей для творчества, тем самым давая человечеству реализовать свой потенциал.

Несколько лет назад, когда опухоль мозга еще не разрослась, Райан смотрел через телескоп, установленный во дворе дома, в ту область неба, где должен находиться Плутон. Воздух в ту ночь напоминал чистейший хрусталь. В такие ночи ученый мог вести наблюдения до самого утра, наслаждаясь минимальной турбулентностью воздуха и ясностью картинки.

– Знаешь, сын, – сказал Райан, – что бы там ни было, а Плутон – это планета! Самая настоящая! Вон там…

Он прильнул к окуляру телескопа, стараясь разглядеть среди множества тусклых дальних звезд маленький островок материи. Дэниел вышел из ангара и встал рядом, вытирая испачканные маслом руки.

– Там, у Плутона, свой мир. Далекий, темный и холодный. Оттуда наша планета выглядит ничем не примечательной, – задумчиво произнес отец.

Стало прохладно, и Райан накинул на плечи золотистую термоизоляцию. Ту самую, которую применяют для сохранения внутреннего тепла и защиты от излучения Солнца на спутниках и зондах. Дэниел тогда рассмеялся: Райан очень походил на древнего царя.

– А я бы хотел прогуляться по Плутону, – Райан оторвался от прибора и посмотрел на сына. – Почему же нет?

– Что? – Дэн все еще не отошел от смеха.

– Я вполне серьезно, сын. Мы были на Луне и на Марсе. "Вега" после апгрейда способна развить такую скорость, что дорога в оба конца займет полгода, не больше.

– Далековато…

– Туда сейчас летит зонд P-2006. Если все получится, то мы его догоним и помашем ручкой перед объективами, чтобы свести с ума оставшихся адекватных ученых! – отец тоже рассмеялся. – Знаешь, меня привлекает не столько сам Плутон, сколько техническое воплощение идеи… Ну ты же меня понимаешь.

Он принялся ходить по площадке вокруг телескопа, а золотистый материал за его плечами развевался, словно мантия пришельца из далекого космоса. Наверное, они именно такие и носят.

– А что, это мысль! Можем припарковаться там, пожить недельку – и обратно. Собрать какие-нибудь данные, образцы льда, и камня. Возможно, там есть своя атмосфера. У Плутона может быть несколько спутников. И мы сможем обкатать новые движки и проверить "Вегу" на дальних расстояниях. Как тебе идея?

– Почему бы вначале не попробовать высадиться на Европе или Ганимеде, а может, посмотреть, что находится в кратере Цереры? – предложил Дэниел.

– Всегда успеем, – отец прильнул к окуляру телескопа. – Да, я хочу этого! И непременно догнать P-2006. Я докажу этим бездельникам, что летаю быстрее.

– Шутишь?!

– Так ты со мной или нет? – пробормотал Райан, глядя в телескоп.

– А как же твое лечение?

– Ерунда! Доктор намерен применить стереотаксическую радиохирургию. Через пару лет я забуду о болезни, как о прошлогодних листьях… Дэн, я вижу его. Это Плутон. Если мы слетаем туда, то вся Солнечная система наша. Наша с тобой, сын. Все планеты и спутники станут нам доступны. А когда я умру, то пусть мой прах вечно летает в космосе. Понимаешь? Здесь мне не будет покоя.

Последние слова он произнес как будто про себя, словно повторяя всем известную культовую фразу из фильма или книги. А Дэн запомнил это – как необъяснимо почему вдруг запоминают случайно оброненные кем-то фразы на долгие годы.

Лечение Райану не помогло. Рак мозга оказался сильнее высоких технологий. Во время процедуры больной неожиданно впал в кому, из которой так и не вышел. Дэниел знал: отцу было что сказать ему перед расставанием, но все оказалось сложнее. Они так и не поговорили. И хотя Дэн приблизительно знал, что мог сказать отец, щемящее чувство недосказанного и невыраженного обжигало своей горькой очевидностью. Нестерпимая печаль словно застелила толстым покрывалом все, к чему прикасался Дэниел, о чем он думал, все, что делал.