Отголоски тишины

То, что виделось искоркой, обернулось яркой кварцевой лампой, направленной прямо мне в глаза. Даже не одной, множеством ламп, освещающих хирургический стол. Лучик потемнел, померк, из стерильного света выплыл силуэт – женское лицо. Призрачная женщина посмотрела на меня и что-то произнесла. Добродушно улыбнулась. Задорно подмигнула. Боль на мгновение отступила но только для того чтобы вернуться с новой силой, вспыхнуть в сознании куда более яркой вспышкой. Погасли в ее свете стерильные лампы, растаял стол, тонкие приятные черты женского лица потеряли четкость, а мгновением позже и вовсе исчезли.

Несколько секунд я пытался уговорить непослушную руку протянуться навстречу тающей улыбке, но так и не понял, удалось мне это или нет. Последний огонек сознания вспыхнул, померк и погас…

Молоденькая медсестра, быстро переступая обутыми в мягкие тапочки ножками, вела меня по лабиринту больничных коридоров. Я молчал, лишь рассеянно поглядывал по сторонам. Она же говорила, тихим шепотом, частым, как и ее шаги. Говорила, ни на мгновение не умолкая, перечисляла всевозможные «нельзя», «запрещено» и «не положено». Инструктировала:

– Вообще-то больничные правила запрещают. Только родственникам позволительно проведывать, но я все понимаю, вы ведь издалека приехали. Не иначе как всю ночь в поезде тряслись. Понимаю, понимаю. Конечно же, я вас пропущу. Как иначе, ведь он действительно хотел вас видеть. Очень хотел! Надеюсь, это отразится на выздоровлении, благоприятно отобразится. Но только смотрите мне! Не подведите. Он всего два дня как вышел из комы, он очень слаб. Делайте что хотите, но он не должен волноваться. Прежде чем что-то сказать, не забудьте подумать хорошенько! Никаких цветов, продуктов. На цветы или там фрукты может быть аллергия, – она внезапно остановилась и испытующе посмотрела на меня. – Надеюсь, вы не додумались принести чего-то горячительного? Не делайте удивленные глаза, все вы понимаете! Никаких этих ваших «дружеских» штучек! Алкоголь для него все равно, что яд. Нет? Хорошо, поверю. Да, и еще одно, постарайтесь недолго. Если кто-нибудь из врачей увидит, мне не поздоровится…

Она густо покраснела, виновато улыбнулась и толкнула дверь палаты.

– Я здесь подожду, – она погрозила пальчиком и добавила. – Недолго!

Я заглянул в приоткрытую дверь. Нерешительно переступил через порог. Огляделся, в просторной палате был только один пациент. Он полусидел на больничной койке, глядя на белую стену перед собой. Скрип открывшихся дверей, как и мои шаги, никак не отобразились на его поведении, похоже, все, что происходило вне его сознания, нисколько его не беспокоило. Я подошел ближе и остановился в шаге от кровати. Никакой реакции. Сквозь меня, расплывчатые, как и раньше, смотрели глаза столь пустые и лишенные всякого выражения, что становилось по-настоящему страшно.

Пока я решал, как начать разговор, его зрачки медленно сфокусировались на моем лице (неужели не происки воображения?), на мгновение мне даже показалось, что удастся увидеть больше, пусть не черты, пусть лишь глаза, пусть одно лишь их выражение, тень осмысленности средь общей нечеткости. Нет, показалось, как и то, что его губы расплылись в грустной улыбке. Показалось…

Он попытался подняться, но сил не хватило, потому ограничился лишь тем, что качнул головой и прошептал:

– Привет дружище!

– Привет, ты как?

Вопрос, конечно, риторический. Люди, у которых все хорошо в больнице не лежат. Не дожидаясь ответа, я продолжил:

– Что собственно произошло? Сестра сказала, что ты был в коме.

– Летать учился.

– И как?

– Больно. Зато несколько секунд я все-таки пролетел!

– Ты так говоришь, будто хочешь повторить попытку.

– Летать, нет. А вот… Что ты знаешь о клинической смерти? Можно как то самому вызвать подобное состояние? Препаратами…

Я удивленно посмотрел на него.

– Нет, не подумай, я не сумасшедший. Но тут такое дело…

– Свет в конце тоннеля?

– К черту свет, тоннель туда же. Знаешь, так бывает, ты спишь, тебе снится сон. Приятное яркое цветное сновидение, а вдруг просыпаешься. Помнишь свое видение до мельчайших подробностей, и так бесконечно жаль, что проснулся!

– Так что же тебе снилось?

– Не буду рассказывать это надолго, а говорить больно, – он оглянулся, посмотрел в сторону двери, убедился, что кроме нас двоих в палате никого нет, достал из-под подушки толстую тетрадь и передал мне. – Прочти, когда будет время. И очень прошу, сохрани!

– Где ты тетрадку раздобыл?

– Леночка принесла, сестричка, наверняка ты ее уже видел. Хорошая девушка, советую, присмотрись!

– А сам, почему не присмотришься?

– Прочтешь – узнаешь!

Ему тяжело было двигаться. На то, чтобы передать мне тетрадь ушли все силы. Страшно представить, как он мог еще и писать!

Он откинулся на подушку. Я наклонился над ним, он медленно кивнул и прошептал:

– Леночка права. Мне надо отдыхать. Увидимся еще!

В дверь легонько постучали. Беззвучно, ступая на носочках, в палату вошла сестра, укоризненно покачала головой, пальчиком поманила к себе. Я покорился и вслед за ней вышел в коридор.