Отголоски войны

— Что за фантазія!

— Это онъ — могу васъ уврить. Я была на похоронахъ моего бднаго отца, и тамъ была м-ссъ Оппотери — только она одна и была, кром меня, изъ жильцовъ нашего дома. Мн показалось, что она съ какимъ-то особеннымъ удовольствіемъ разыгрываетъ комедію печали. И въ ея походк я открыла странное сходство съ походкой моего отца. Я тогда поняла, что это — дядя Вальтеръ.

Мэри поднялась съ мста. Она была страшно взволнована.

— Только онъ одинъ могъ задумать и выполнить до конца такое преступленіе! — воскликнула она. — Все его показаніе было выдумано съ начала до конца. При его любви въ актерству, ему пріятно было представиться женщиной и даже невстой человка, котораго онъ убилъ, и сочинять небылицы о таинственныхъ незнакомцахъ и русскихъ тайныхъ обществахъ.

— Если то, что вы говорите, правда, — отвтилъ Филнопъ, — то Вальтеръ Поликсфенъ — геніальный преступникъ. Мы скоро это узнаемъ.

— Что же мы теперь сдлаемъ?

— Я пойду въ комнату м-ссъ Оппотери. Она — или онъ — вернулся какъ разъ передъ вами.

XVI

— Васъ я съ собой не возьму, — сказалъ Филиппъ властнымъ тономъ, такъ какъ боялся подвергать ее опасности. Мэри Поликсфенъ, привыкшая къ преклоненію и повиновенію своихъ поклонниковъ, была поражена этимъ покровительственно-авторитетнымъ тономъ старшаго брата, какимъ съ ней заговорилъ Филиппъ. Но ей это покровительство казалось пріятнымъ, и она повиновалась.

— Но я могу пройти наверхъ въ мою комнату и слушать, стоя у лстницы? — спросила она.

Противъ этого Филиппъ ничего не могъ возразить, и они поднялись вмст, причемъ Филиппъ прошелъ мимо толпившихся въ передней полицейскихъ и репортеровъ, не удостаивая ихъ взглядомъ. Сдланное имъ важное открытіе наполняло его гордостью. Но еще боле волновало его другое чувство. Поднимаясь по лстниц рядомъ съ мнимымъ Мередитомъ и зная, кто онъ, Филиппъ чувствовалъ глубокую радость. Весь міръ казался ему прекраснымъ. На земл точно не было печали, — вся жизнь превратилась въ любовь и радость. Все прежнее казалось пустымъ, ничтожнымъ. Онъ въ первый разъ въ жизни полюбилъ.

Конечно, смерть капитана была трагична, а печаль Мэри велика; ему слдовало бы тоже поэтому быть печальнымъ. Но, глядя на нее въ ея нелпомъ мужскомъ плать, съ нарисованнымъ шрамомъ, онъ чувствовалъ таинственную силу ея чаръ, и его захватывало счастье. Она еще свободна… Будущее, предстаилось ему въ самыхъ радужныхъ краскахъ.

— Что вы теперь намрены длать? — спросила Мэри.

— Это зависитъ отъ обстоятельствъ. Я буду руководствоваться тмъ, что скажетъ м-ссъ Оппотери. Къ счастью, внизу есть полицейскій. Общаю вамъ одно — что м-ссъ Оппотери не выйдетъ отсюда.

— Есть у васъ револьверъ?

— Револьверъ? Зачмъ?

— На всякій случай я дамъ вамъ мой, — сказала Мэри. Она быстро вошла въ свою комнату и вышла оттуда съ револьверомъ въ рукахъ. — Вотъ вамъ, — сказала она, — онъ заряженъ.

Онъ поблагодарилъ и сунулъ револьверъ въ карманъ; подойдя къ двери м-ссъ Оппотери, онъ постучалъ, но не получилъ отвта.

Мэри слдила за Филиппомъ, стоя у своей двери. Филиппъ сталъ стучать громче, но, не получая отвта, ршилъ войти; онъ толкнулъ дверь — комната была пуста. Онъ зажегъ электричество, оглянулся и вдругъ услышалъ за собой легкій шумъ. Быстро обернувшись, онъ увидлъ Мэри. Она была очень блдна.

— Будьте осторожны, — взволнованно сказала она, и сама вошла въ комнату, чтобы раздлить опасность, которой подвергался Филиппъ. Убдившись однако, что въ комнат дйствительно никого нтъ, она успокоилась. Филиппъ заперъ дверь и принялся за тщательный обыскъ.

Комната была въ полномъ порядк. За дверью, на крючкахъ, висло женское платье.

— Воображаю, какая талія! — сказала Мэри, и, сложивъ вдвое юбку мнимой м-ссъ Оппотери, свободно застегнула ее на себ.

— Тридцать-семь дюймовъ, — сказала она, повсивъ юбку на мсто, но тутъ же объяснила, что бываютъ женщины съ еще боле широкой таліей. Они продолжали осмотръ, нсколько совстясь трогать вещи, расположенныя необыкновенно аккуратно. Они нашли нсколько паръ сапогъ — не очень большихъ размровъ, затмъ, въ шкапу, перчатки, ленты, вуали и равныя мелочи. Филиппъ открылъ небольшой чемоданъ, который оказался пустымъ. Но Мэри, продолжая розыски, обратила вниманіе на пачку чулковъ, очень тяжелую на ощупь. Осмотрвъ внимательне, они нашли спрятанныя тамъ деньги — около четырехъ фунтовъ золотомъ и серебромъ. На этомъ они покончили свой обыскъ, боясь возвращенія м-ссъ Оппотери, и вышли, стараясь не оставить никакихъ слдовъ своего посщенія.

Филиппъ предложилъ Мэри надть шляпу и выйти съ нимъ на улицу, такъ какъ ему нужно было съ ней поговорить, а онъ не ршался свободно говорить въ этихъ стнахъ.

Черезъ нсколько минутъ они шли по почти пустынному Кингсуэ, и Филиппъ, посл нкотораго молчанія, наконецъ сказалъ:

— Простите, миссъ Поликсфенъ, но такъ не можетъ продолжаться. У васъ нтъ никакой причины ходить теперь въ мужскомъ плать. Я бы настоятельно совтовалъ вамъ стать снова женщиной.

Ему хотлось прибавить, что ему лично очень тяжело видть ее въ неподобающемъ вид, но онъ не ршился.