Отголоски войны

— Что-жъ, ты все это тратишь, я полагаю? — пробормоталъ Филиппъ.

— Очень легко. А ты что дѣлаешь?

— Ничего.

— Вотъ какъ. Ты не похожъ на празднаго человѣка.

— Именно похожъ, — возразилъ Филиппъ.

Моторъ домчалъ ихъ очень быстро къ дому, гдѣ жилъ Тонни, по близости отъ Гайдъ-Парка. Огромное зданіе, въ одиннадцати этажахъ котораго помѣщались отель, ресторанъ, кафе, нѣсколько клубовъ, роскошный табачный магазинъ, парикмахеръ, билліардная академія, библіотека, почтовое и телеграфное бюро и, кромѣ того, много роскошныхъ квартиръ, было объято утренней тишиной. Дневная жизнь еще не началась. Въ обширныхъ сѣняхъ разсыльные стояли еще въ теплыхъ жилетахъ съ рукавами, а мальчикъ, который поднялъ сэра Антони и его досужаго друга по лифту на пятый этажъ, не успѣлъ еще пригладить волосы.

Пожилой, гладко выбритый человѣкъ, съ сѣрымъ цвѣтомъ лица, встрѣтилъ ихъ у дверей квартиры сэра Антони.

— Съ добрымъ утромъ, сэръ Антони.

— Здравствуйте, Оксвичъ. Завтракъ на двоихъ. Икру. Почки.

— Я осмѣлился заказать манную кашу.

— Что за глупости! М-ръ Мастерсъ не для того пріѣхалъ сюда изъ Блюмсбюри, чтобы ѣсть манную кашу.

— Вашъ желудокъ, сэръ, послѣ такихъ нѣсколькихъ ночей…

— Правда, Оксвичъ. Но мой другъ…

— Я съ удовольствіемъ буду ѣсть манную кашу, — сказалъ Филиппъ.

Величественный Оксвичъ взялъ ихъ шляпы и пальто, и Филиппъ увидѣлъ, что сэръ Антони — во фракѣ.

— Я еще не раздѣвался со вчерашняго вечера, объяснилъ сэръ Антони. — Мы играли въ карты, — нужно же пользоваться жизнью, — и двое изъ моихъ друзей пропустили послѣдній поѣздъ въ Манчестеръ. Даже не пропустили, а забыли. Тогда я обѣщалъ имъ, что они попадутъ на первый утренній поѣздъ. На что имъ понадобился Манчестеръ — право, не знаю. Имъ, кажется, нужно было попасть туда по важному дѣлу. Я переодѣнусь послѣ завтрака, Оксвичъ. Я слишкомъ голоденъ.

— Я осмѣлился приготовить вамъ ванну, сэръ Антони, и вашъ новый сѣрый костюмъ съ синимъ галстукомъ. Я перешилъ пуговицы на жилетѣ.

— Ну, хорошо. А мистеру Мастерсу приготовьте помыться во второй ванной.

Тонни быстро вышелъ изъ комнаты.

— Я сейчасъ буду къ вашимъ услугамъ, сэръ, — сказалъ Оксвичъ Филиппу и, подойдя въ комнатному телефону, тихо проговорилъ въ трубку: — Еще одну порцію манной каши и порцію почекъ.

Затѣмъ онъ обратился съ вѣжливой улыбкой къ Филиппу и провелъ его въ ванную. Гость и хозяинъ сошлись потомъ въ уборной Тонни, и Филиппъ осмотрѣлъ гардеробъ своего друга: восемнадцать костюмовъ, семь фраковъ, сорокъ паръ модныхъ панталонъ, сто-восемнадцать галстуковъ, тридцать-три палки, семь зонтиковъ, четыре ряда ботинокъ, большая желѣзная шкатулка съ ювелирными украшеніями, изумительная коллекція всевозможныхъ шляпъ, золотыя принадлежности туалета — все это поражало своей роскошью и изысканностью. Филиппъ пришелъ въ убѣжденію, что, даже имѣя пятьдесятъ фунтовъ въ день, молодому человѣку, который избралъ дорого стоющую и трудную профессію дэнди, не дурно отъ времени до времени дѣлать экономію на завтракѣ и ограничиваться манной кашей. Они пошли завтракать въ великолѣпно убранную столовую; Оксвичъ, со строгимъ видомъ почтительнаго мэтръ-д'отеля, усадилъ хозяина и гостя на двухъ противоположныхъ концахъ стола и подавалъ каждому отдѣльно приготовленныя для него блюда.

— Оксвичъ, — сказалъ вдругъ баронетъ, — манная каша превосходна. Будьте любезны, протелефонируйте, чтобы мнѣ оставили мой обычный столъ въ ресторанѣ къ обѣду. Пойдите сейчасъ же.

Какъ только Оксвичъ вышелъ съ невозмутимо величественнымъ видомъ изъ столовой, Тонни быстро вскочилъ со стула и подошелъ къ Филиппу.

— Филь, дай мнѣ скорѣе одну изъ твоихъ почекъ.

Не дожидаясь отвѣта, онъ отобралъ у гостя часть его мясной порціи и сталъ быстро ѣсть.

— Боишься Оксвича? — спросилъ Филиппъ.

— Только морально, — отвѣтилъ Тонни. — Его власть надо мною чисто моральная, увѣряю тебя. И онъ правъ относительно моего желудка.

— Гдѣ ты его взялъ?

— Я его не бралъ, онъ взялъ меня. Онъ былъ лакеемъ моего кузена и перешелъ ко мнѣ вмѣстѣ съ титуломъ и наслѣдствомъ.

— Мнѣ онъ нравится, — сказалъ Филиппъ.

— Мнѣ тоже. Онъ какъ манная ваша — полезенъ для меня. И у него удивительный вкусъ въ выборѣ галстуковъ.

Тонни проглотилъ послѣднюю почку, которую стащилъ у Филиппа, въ тотъ моментъ, когда Оксвичъ вернулся съ тѣмъ же величественнымъ видомъ.

— Прикажете еще манной ваши, сэръ? — спросилъ онъ.

— Нѣтъ, благодарю васъ — хотя она, конечно, превосходна. Если ты кончилъ, Филь, пойдемъ во мнѣ въ кабинетъ. Оксвичъ, дайте папиросы.

— Въ кабинетъ? — удивленно переспросилъ Филиппъ, который зналъ, что Тонни совершенно равнодушенъ ко всякимъ литературнымъ занятіямъ.

— Въ мою берлогу — можно назвать ее какъ угодно. Я тебѣ что-то покажу.