Отголосок: от погибшего деда до умершего

Я долго ждала получения багажа. По багажной ленте ползали чьи-то сумки, чемоданы, полосатые мешки и нечто похожее на запакованные кальяны. Своего чемоданчика я не видела. На табло светился номер моего рейса. Я подошла к кофейному автомату, вспомнив, что могу использовать пять гривен, которые, к счастью, дал мне Орест. Автомат медленно выплюнул купюру, презрительно вылупился на меня огоньками-глазенками, так же делал Тролль, когда старался проглотить какую-то несъедобную гадость. Ко мне подошел тот самый немец-жених и сказал, что у автомата или закончился кофе, или стаканы. Я поблагодарила и спросила, не знает ли он, что с нашим багажом. Он сказал, что сейчас багаж запустят по ленте, нужно немного подождать.

«Должны ведь были раньше запустить». – Я кивнула головой в сторону табло, где все еще был указан наш рейс. «Да нет. Пока выгружается чартер из Турции. Вы разве не заметили засилье кальянов?» Я сказала, что заметила, но не сопоставила факты. «Вы здесь впервые? Тут не стоит читать надписи, кроме того, вы же не знаете языка? Тут нужно следить за событиями, людьми и вещами. Никогда не верьте тому, что написано. Когда-то Ленин выступал с лозунгами «Землям – крестьянам», и что, видели они эту землю? Другие вопили: «Земля и воля!» И где они, у кого? А еще кое-кто визжал «бандитам – тюрьмы!» И что, видели этих бандитов эти тюрьмы? Я уже не говорю о «лучшее – детям» и «я выполню все свои обещания» – на каждом политическом плакате».

Поскольку я была не готова к таким дискуссиям после выпитого, да и вообще, я ограничилась дежурной благодарностью. Но мы стояли и ждали багаж, поэтому я спросила, не работал ли он в Штази. «Если восточник, так обязательно работал в Штази? Вот как раз из-за такого отношения мы никак не можем почувствовать себя объединенными. Это все равно, что укладываться в одну постель и всякий раз спрашивать, а ты, часом, не больна СПИДом?» Еще никогда в жизни я так не радовалась своему чемодану. Хорошо, что вещи нас не поучают, хотя иногда прячутся, наверное, когда мы их допекаем. Я сразу выхватила чемоданчик, простилась с обидчивым восточником и шагнула в зеленый коридор. Таможенников я не заинтересовала.

Меня встретил адский шум. Площадь была маленькой, сплошь плотно забита людьми. Я впервые почувствовала себя человеком, на наследство которого явно претендовала куча народа. Меня встречали пятеро. Все мои советчики побеспокоились обо мне и устроили так, чтобы меня встретили. Я не знала, кого выбрать, и, пока здоровалась со всеми, выбор за меня сделал коренастый усатый мужик. Он сказал, что он – кум, то бишь, родственник Ореста, звать его пан Грыць и что мне ни о чем не нужно особо волноваться. Собственно, убедила меня не его уверенность, и не вера в Ореста, и даже не то, что он схватил мой чемодан, а то, что произнес он все это на вполне уверенном немецком.

Мы подошли к «фольксвагену» пана Грыця, возле которого спокойно стоял и наблюдал за людьми, вещами и событиями восточник. «Это – пан Шольц», – весело сказал мне пан Грыць. «Адам», – добавил восточник. «Мммм», – ответила я, чувствуя себя при этом фермерской коровой. Адам Шольц уселся рядом с паном Грыцем, я устроилась на заднем сиденье. «Сейчас мы подбросим Шольца до отеля, он будет готовиться к ужину, а я тем временем домчу вас до Житомира. Вот такие наши планы», – подмигнул мне пан Грыць, прогревая мотор. «А можно приобщиться к вашему планированию?» – спросила я вкрадчиво. «Западники. Противники прямохождения, все окольными путями, кругами, как лисий хвост. Это хорошо в сексе, (они знают толк в любовных прелюдиях и фугах, это доказал еще Бах), но с трудом воспринимается в жизни. Чем вам не нравятся наши планы, Марта?»

Пан Грыць весело расхохотался, я молчала, а Адам спросил, что так развеселило нашего сопровождающего. «Да разделение это. У нас то же самое: восточные, западные. Но мы же все – люди. Мужикам нужны бабы, бабам – мужики. Разве нет?» Мы с Адамом дружно «дакнули», продемонстрировав на мгновение момент языкового и ментального единения, как тогда, когда рушилась Берлинская стена. Я подумала, что Адам Шольц очень напоминает мне моего отца. «Вы не судья?» «Вас клинит на юридической тематике? То агент Штази, то судья. Я восточник». Мы засмеялись. Он продолжил: «Преподаю политическую экономию в странах Восточной Европы». «А сюда он приехал искать себе подружку! – подключился к нашему разговору пан Грыць. – А у меня специальное агентство, вам Орест не говорил?» Нет, Орест мне об этом не говорил. Пан Грыць достал из бардачка несколько цветных проспектов. Я развернула: девушки, женщины, толстушки и худышки, красивые и не очень, побитые жизнью и те, что разбивают эту жизнь сами. «Зачем мне это?» «У женщины всегда есть мужчины, на которых она не претендует. Отцы. Отчимы. Дядья. Братья. Кузены. Всякие нахалы, от которых хочется избавиться. Ведь правда?» Мне, обладательнице полного комплекта, за исключением разве что нахалов, нечего было возразить.