Отя, тебе нравится?..(СИ)

Странно, но, услышав, что до следующего понедельника конфет не будет, Саша с Алешей не расстроились и слез не полили. Покивали, соглашаясь и признавая родительскую правоту, взялись за руки, и Алеша по-взрослому спокойно и ровно ответил сразу за обоих, загадочно мерцая воспаленными, больными глазами:

— Конфеты — мелочи, переживем как-нибудь. Главное — совсем другое. И я это понял навсегда. Клянусь.

====== Часть 18 ======

Мальчики попали в садик только в следующий вторник — разболелись капитально, до антибиотиков. С хворыми детьми сидели по очереди Даня, второй, после него, по старшинству, племянник Виктора, Костя, весьма серьезный для своих пятнадцати лет омежка, и Женя, сумевший урвать на работе от операций аж два дня.

Попали-то попали. И — ни единого звонка от воспитателей, с самого утра. Встревоженный непривычной тишиной в эфире, Виктор крутился в офисе перед компьютером, как на иголках, даже мобилку проверил — может, связи нет? Была. Странно…

Дотерпел мужчина лишь до обеда и, томимый разными предчувствиями, позвонил в садик сам. Ответил воспитатель Слава, бодро, весело, на вопрос, все ли в порядке, вежливо поздоровался, уверил: «абсолютно, Алешенька у нас сегодня ангел», и сбросил вызов.

Ни тебе жалоб, ни слез, ни нытья. Алеша не дрался? Не обзывался? Не хамил взрослым? Не придумывал жутких сексуальных игр? Чудеса. Не верилось в подобное.

Вечером продолжающий недоумевать альфа поехал забирать мальчиков из садика, внутренне приготовившись выслушать про Алешины гадкие проделки, и опять обломился — все по-прежнему было мирно. Воспитатель Слава — улыбающийся, елки-палки — вывел держащихся за руки Алешу и Сашу на крыльцо и легкими толчками в спины отправил в распахнутые объятия отца.

Целуя обоих детей, Виктор отметил: на подставленных нежных мордочках нет свежих синяков и царапин, курточки в полном порядке — не, ну, грязноватые, конечно, гуляли же, но карманы и пуговицы на месте.

— Отя! — Алеша прижался перемазанной подсохшей зеленой краской щечкой к щеке мужчины и замахал перед его носом листом бумаги. — Смотри! Это мы с Сашей нарисовали наш будущий брак! Мы так будем после свадьбы жить!

Знающий, что способен нарисовать омежонок об отношениях полов, альфа резко напрягся — и тут же одернул себя, расслабился. Изобрази Алеша неприличное, вряд ли бы воспитатель Слава сиял сейчас новенькой монеточкой — хмурился б и поджимал сердито губы. Настроившийся морально на лучшее, Виктор, на всякий случай, скрепил душу и сердце и взглянул.

На картинке два человечка — примитивные, четыре палки, огуречик — у одного темные длинные волосы распущены, значит — омега, второй — коротко, по-альфячьи, стрижен…

Приготовились? Точно?

…Играли на зеленом лужке, среди ярких цветов, под синим небом и празднично-желтым, кривоватым, солнцем, еще с одним человечком, поменьше, очевидно, обозначавшим ребенка, и с собакой. Собака у ребят получилась куда лучше людей.

— Смотри, отя, — Алеша тыкал пальчиком в нечто на рисунке, в непонятную, коричневую загогулину, — это Саша кинул палку! И крикнул «апорт»! А наша собака за ней бежит! Она принесет палку обратно, и Саша снова ей кинет! Мы хорошо нарисовали? Тебе нравится?

— А это наш сын, мы родим! — с другого бока подскакивал в нетерпении Саша, показывая, тоже пальчиком, на человечка помельче. — Он альфенок! Твой внук! Отя! Тебе нравится твой внук? Скажи?

Боже. Спасибо тебе, ты есть. И ты услышал обращенные к тебе отчаянные молитвы усталого, не юного уже совсем отца. Замечательный детский рисунок, именно такой, какой должны нарисовать шестилетки — солнышко, небо, цветочки, родители, их ребенок, собака, палка для собаки…

Виктор задохнулся от счастья, сгреб обоих детей и прижал к себе крепко-крепко.

— Это лучший рисунок, который я видел в моей жизни, — сказал мальчикам искренне, и его голос сорвался от переизбытка эмоций. — Он очень красивый. Клянусь. Еще такие нам с Женей нарисуете?

Алеша и Саша вразнобой, с готовностью, заверили — да, нарисуют, только уже дома, потому что садик закрывается на ночь.

Подошедший воспитатель Слава кивал головой. Выглядел омега чрезвычайно довольным.

— Мальчики показывали мне метки, — он сиял. — Рановато, конечно, в шесть-то лет, но… Наверно, вы правы, что им разрешили. Алеша… Его не узнать. Совершенно другой ребенок, уверенный в себе, спокойный. Будто подменили.

Алеша снизу хитро сощурил на воспитателя веки.

— Меня не подменяли, — возразил тоненьким голосочком-колокольчиком. — Я просто остепенился. А то меня Саша передумает замуж брать. Я же его люблю и обязан быть достоин.

Ура меткам, любви и великой для омег силе понятия «замуж».

— Отя! — снова Алеша, еще музыкальнее, точно, нимба и крылышек не хватает, натуральнейший ангелочек. — А вы с Женей будете жениться? Я хочу. А то непорядочно ведь получается — выебать-то выебал…

Нимбы? Крылья? Где?! Большущий кусок мыла, омежонку рот изнутри мыть! Срочно!

— Алеша! — взвыли на три голоса, хором, Саша, Виктор и воспитатель Слава, укоряюще. — Выебать — это плохое слово! Мы тебе сто раз объясняли! Ты забыл?