Отклонение от нормы, или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные (книга первая)

— Не надо его втягивать в эти дела, он очень хороший мальчик и очень ранимый. Вчера он признался мне в любви. Мама, пожалуйста! Ничего плохого не произойдёт, я клятвенно обещаю! — я упал на колени и склонился перед мамой.

Мама задумчиво поворошила мои волосы:

— Что с тобой происходит? Взрослеешь, что — ли. Стричься будешь?

— У меня там шишка, — невнятно пробухтел я, зарываясь лицом в мамину юбку.

— Ты лжец, подлиза и подхалим. И за что я тебя люблю?

— У нас взаимная любовь.

Мама рассмеялась.

— Какой ты, всё — таки! Ну, всё, пусти, не буду я тебя пытать, когда-нибудь ты всё расскажешь сам.

— Всенепременно! — воспрянул я духом.

Пока мы разбирались с мамой, мой братец притащил всё-таки Толика. Тот был в серой футболке, и каких — то бесформенных трикотажных шортах.

— Юрка сказал, я тебе нужен, — сказал Толик угрюмо, но, к своему удивлению, в его глазах я заметил радость.

— Ты куда пропал? Мне нужна помощь по школе, по урокам, телефон твой я забыл, — я протянул ему мобильник, запиши себя.

Пока Толик забивал свои данные, я исподтишка разглядывал его. Довольно симпатичный, даже красивый мальчишка со светлыми растрёпанными волосами и синими глазами, но жутко замурзанный.

— Пойдём, помоешься, потом поговорим.

Я провёл его в ванную, ещё раз критически осмотрел Толика с ног до головы. Во мне снова проснулся дед.

— Давай я тебя помою, бельё постираем в машинке, а пока переоденешься в моё.

Толик отшатнулся: — Нет! — вскрикнул он.

— Ну, нет, так нет. Ладно, умывайся, я пока тебе борща налью.

— Нет!

— Вот тут ты не угадал, борщ я варил сам, и, если ты его не попробуешь, сильно меня обидишь.

Толик распахнул на меня свои синие глазищи с длиннющими ресницами:

— Сам варил?

— Да что вы все удивляетесь? — возмутился я, — неужели я произвожу впечатление такого тупого?

— Нет, что ты! Просто раньше ты никогда… а я тоже всё сам готовлю. Если есть что.

— Толик, неужели я был такой скотина, что не поинтересовался, как ты живёшь?

— Не говори так! Ты самый лучший! Интересовался ты, только я не говорил, и сейчас не скажу, а теперь выйди, помоюсь.

— Ты меня стесняешься!? — Толик густо покраснел:

— Просто места мало.

Я, молча, вышел на кухню, где мама уже разогревала борщ в «микроволновке».

Я заглянул в родительскую комнату и увидел там отца, отгородившегося газетой.

«Газета!» — воскликнул я мысленно «Из неё же можно много почерпнуть! Что за город, какой год, да и новости.»

— Что, Сашка, что-то хочешь спросить? — заметил меня отец.

— Да, — сказал я правду. — Какой сегодня год и в каком городе мы живём.

— Балда! — обиделся отец и снова уткнулся в газету.

— Мама, а что вы дома сидите в такой чудесный день?

— Мы хотели с папой погулять, да ты болеешь. Ты, кстати, выпил таблетки, что мы купили?

— Нет.

— Всё ясно. Ретроградная амнезия.

Я покаянно опустил голову.

— У кого там амнезия? Если у Сашки, то я начинаю прыгать от радости.

— Начинай, — буркнул я, глотая пилюли.

— Ну, ты и язва, Саша, — прошептала мама.

— Но это правда!

— Лучше вам молчать обоим, не поругаетесь.

Отец хмыкнул, я промолчал, жестом застёгивая рот на замок.

— Смотрю, наш больной не так и больной, пойдём, папа, погуляем, заодно посмотрим, где наш пострелёнок.

— Пойдём, — поднялся отец, — с нашей милой доченькой если не амнезию, то мигрень точно заработаешь.

Я замычал и замахал руками.

— Не кричи на отца, сам знаю, что был неправ… на этот раз.

Мне опять пришла в голову мысль о какой-то тайне, кошкой пробежавшей между нами.

Между тем родители покинули квартиру, произнеся перед уходом целую лекцию о правах и обязанностях подростка, и Толик выбрался из ванной с всклокоченной головой.

— Я помылся под душем, — доложил он.

— Давай я тебя всё-таки переодену, — попросил я, — а то сам чистый, а одежда грязная. Знаешь, сколько завалов одежды я обнаружил, не успею её износить, вырасту.

Толик сдался. Мы прошли в мою комнату, и я открыл шкаф:

— Переодевайся. Трусики тоже. А свои вещи тащи в ванную, постираю.

Толик вытаращился:

— Ты постираешь?

— А что такого, у нас машинка-автомат, забросил, кнопку нажал и всё, давай скорее, а то опять всё остынет.

Вернувшись на кухню, я вытащил из микроволновки Тольки-ну тарелку и налил себе. Включив печку, оглянулся и поперхнулся, увидев Толика, не в силах прокашляться, я только мог показывать на Толика пальцем.

— А что, — оглядывая себя, сказал Толик, — ты это всё равно носить не будешь, а мне нравится.

Я, наконец, справился с кашлем и захохотал: Толик надел ненавистные мною розовые шортики и футболку, даже раскопал где-то розовые носочки с белыми полосками.

— Чё ржёшь? — надулся Толик, — иди лучше стирай мои вещи.

Вздрагивая от смеха, я завёл машинку и вернулся к гостю, вспоминая Ленку Бузину.

Толик уничтожил тарелку борща со скоростью звука и не отказался от добавки, а я разглядывал своего друга. Не удержавшись, я снова фыркнул, и борщ разлетелся по столу.

— Поросёнок, — буркнул Толик.

— А ты красивый мальчик, — сказал я, убирая посуду. — Ты знаешь об этом?

— Знаю, — нагло заявил Толик, вставая.

— Погоди, ещё чай будем…

Потом мы пошли учить уроки и просидели, пока не вернулись родители.