Открой своё сердце (СИ)

Сенджу был так ошарашен этой мыслью, так ошарашен этим всем, что беспрекословно начал наглаживать и начёсывать, говорить ласковые слова и прижимать к себе ближе. У них дома никогда котов не было, хотя тот же Хаширама успешно прикармливал пушистую живность со всей округи. Но к Тобираме на руки эти белки-еноты-коты обычно не шли. Нужно было ловить, приручать и только потом гладить… Слишком непродуктивная трата времени. Сенджу предпочитал тренироваться.

Изуна мурлыкал так раскатисто, прижимался, тёрся, заглядывал в глаза и подставлял пузико с коротким нежным пушком на нём. И, оказывается, просто гладить тоже может быть очень приятно.

А ещё… Это доверие было таким большим. Таким всепоглощающим.

И так хотелось просто… спросить. Без всяких попыток зарыться глубже самостоятельно.

— Изуна… можно посмотреть активацию шарингана? — наконец, кое-как собрал мысли в кучку Тобирама.

Эти воспоминания были где-то там, на светящемся горизонте, и можно было бы дотянуться, но лезть туда без спроса показалось нечестным. К тому же пришлось бы отвлекаться от наглаживания котика.

А котик замер, разом потяжелев и погрустнев.

— Если только ты посмотришь всё, — заявил он.

— Всё?

— Будет нечестно, если ты увидишь, как я ненавидел, но не посмотришь, как я любил.

У Тобирамы спёрло дыхание от того, какой тоскливый, болезненный взгляд был у солнечного котика. Он хотел всего лишь разобраться, как активируется шаринган, чтобы понять его работу, но… Изуна прав, выборочность данных может спровоцировать предвзятость.

— Хорошо. Покажи мне всё.

Котик взмахнул лапкой, и перед ним появился ряд прямоугольных бусин — от маленьких, из детства, до самых больших, сложных моментов. Некоторые бусины приятно светились, как сам Изуна, другие были антрацитово-чёрными, с красным ореолом. Были целые ряды этих чёрных бусин, и отчего-то было ясно, что активацию шарингана нужно искать в самой большой и тёмной…

Но Тобирама честно начал с самой первой, маленькой и светящейся бусины.

Воспоминания ребёнка были смазанные, без деталей. Вот яркие пятна — мама, папа, брат, ещё брат. Вот вкусная еда, вот тут неприятно перетянули пелёнки… Лиц не разглядеть, есть только какие-то характерные черты: суровый большой папа, гладкая вечно усталая мама, взъерошенный Мадара, дурацкий брат не Мадара. Взрослый Изуна помнил, как его звали, но в восприятии он навсегда закрепился как «брат, но не Мадара».

Первой осознанной мыслью Изуны был вывод о том, что родители его не любят.

Для такого маленького ребёнка это не было травматично, он просто не знал, что родители должны любить своих детей, и не думал, что это с ним что-то не так. Наоборот, он понимал, что если два его старших брата уже умерли, то бессмысленно привязываться к ребёнку, который может умереть и снова разобьёт родителям сердце. Когда мама плакала о смерти сына, «но не Мадары», Изуна был даже рад, что о нём мама плакать не будет.

Зато Мадара его любил. Тренировал. Помогал. Делился хитростями, о которых взрослые уже забыли, и вообще был самым-самым сильным и старшим. Даже отец — большой суровый дядька — был вынужден отступать, когда нии-сан закусывал удила.

Это было так непохоже на то, что помнил сам Тобирама. Воодушевленный ани-чан — страшная сила, но отцу как-то удавалось сбивать это воодушевление буквально одной пощёчиной. Это было так… больно. Когда яркий, щедро разбрызгивающий вокруг себя свет собственного сердца Хаширама гас. Зато сам Буцума точно так же терялся, сталкиваясь с холодной логикой вместо эмоций — и так легко оказалось загородить брата её щитом…

Тобирама не задумывался над тем, любили ли его родители. Отец доверял и ценил, причем доверял даже больше, чем Хашираме — потому что второй сын был понятным. Не мог выкинуть чего-то этакого.

Тобирама никого не разубеждал и эгоистично радовался, что ани-чан предпочтет изливать душу ему, а не кому-то из взрослых. Но всё равно, это было не сравнить с тем, что связывало между собой Учих. Клан ненависти? Х-ха! Любить красноглазые, как оказалось, умели гораздо лучше.

Вообще, глубокая, беззаветная любовь к Мадаре чувствовалась от Изуны ещё в самом начале контакта сознаний, но это было что-то настолько въевшееся, настолько ставшее частью Учихи, что Тобирама долгое время не мог понять, что это. А вот сейчас, когда он видел, как зарождается эта беззаветная привязанность, он смог определить источник этого ощущения…

Более того, если присмотреться, то чёрные прямоугольные бусины были не совсем чёрными. Они как бы оказались приклеены к светящейся нити этой беззаветной любви и безусловной помощи.

Тобирама покачал головой и погрузился в воспоминания дальше.