Откровение

Только выехав на очередной слой из бесконечного множества, Зверь сообразил, что неандертальцы, во-первых, не оставили в памяти человечества ничего кроме скелетов и примитивных орудий труда, а, во-вторых, что это Ифэренн, загробный мир, и встретились им, скорее всего, бывшие владельцы тех самых скелетов. И примитивных орудий труда. Пожранные кроманьонцами задолго до нечаянной встречи с Карлом.

— Он бегает по Африке… — слова сами вырвались, нелепые, неуместные, но уж лучше стихи, чем ругательства, — и кушает детей.

— Анга! — крикнула Ойхе.

Зверь ничего не увидел и не учуял, но дорога лезвием врезалась в ущелье, не оставляя возможности повернуть. Если где и устраивать засаду, так здесь. Поэтому Карл снова прыгнул наугад, вырвался на оживленное шоссе.

— Анга — это юор, — бросила Ойхе, — вам нельзя в юор.

Да уж, конечно! Там он завязнет, как муха в меду. Может, и сумеет дать бой одному-двум князьям, но их двенадцать… одиннадцать без Ойхе. Уже точно без Ойхе.

— Еще анга!

Да тешер штез их мать-эльфийку! Вот зачем Моартул останавливал Карла. Чтобы накрыть ангой, вытащить… куда? Либо в Поместье, либо сразу в Преисподнюю. Ему можно. Демонам — нельзя, демонам Ойхе за самоуправство даст по морде когтистой лапой, а с Моартулом они друзья.

И теперь кто-то из демонов использует ангу Моартула на разных слоях Эсимены? Артур сказал: он ждет сразу на всех слоях. Но Моартул не станет помогать демонам, и не примет помощи от них. Он же упоротый. Он христианин пострашнее Артура.

— Это кто-то из фейри, — в голосе Ойхе смешались удивление и злость.

Еще того не легче! Фейри решили, что не так будет страшен Зверь после смерти, как Моартул при жизни?

Карл метался между слоями реальности — воображаемой, зарсдарат![31] что за бред, вообще, воображаемая реальность?! — перепрыгивал со сверлящих воздух эстакад на ровные как стол солончаки, с грунтовок — на двадцатиполосные шоссе, один раз чуть не утонул, выскочив на бескрайнюю и возможно бездонную водную гладь, по которой во все стороны двигались разнообразные плавсредства… Анга появлялась впереди; падала сверху; раскрывалась снизу, под колесами, промахиваясь на какие-то доли секунды. Так не могло продолжаться долго. Моартул и неведомые фейри справлялись все лучше, анга оказывалась все ближе на каждом из слоев. И Немота уже не была спасением. Озеро Амаль — оно в Немоте или на самой ее границе. Зверь надеялся — и Ойхе, наверняка, тоже, — что во владениях фейри они получат передышку… Но теперь уже не было смысла прорываться к озеру. Однако и сдаваться было нельзя.

Делай, что должно, блин…

Вторая часть фразы Зверя категорически не устраивала. Он знал, что будет. Он не знал, что делать.

— Не могу, — выдохнула княгиня. — Не получается удержать вас. Вы принадлежите им. Семье.

Да хрена лысого! У ангелов нет семьи. Нет родства по крови. У ангелов и крови-то нет. Ангелов, мать их, вообще не бывает!

Карл проломил стену цветущих кустов и понесся к берегу небольшого светящегося озера. Колеса взрывали мягкую землю, с бампера свисал пучок цветов, не хватало только рева двигателя и бензиновых выхлопов, чтобы окончательно убить сказочное умиротворение этого лишенного музыки места.

Нет музыки.

Немота.

Тишина и свет.

Свет, полыхнувший до небес, сияющим копьем пробивший ватные слои снийва, ослепивший до мучительной рези в глазах. Зверь едва успел остановить Карла — еще миг, и тот влетел бы в золотое пламя. Еще миг и от Зверя осталась бы кучка пепла на кресле. А может, не осталось бы вообще ничего.

Он думал, что Моартул хуже Артура? Он думал, что Артур — святой? Как отец Грэй?

Это ж надо было так ошибиться!

— ОН МОЙ!!! — пророкотала Немота низко-низко, на грани слышимости. Слова завибрировали в костях, в композитном пластике корпуса Карла, в звоне украшений Ойхе.

— Он ничей, — ответил Свет человеческим голосом. — Вырастет — сам определится. Я его, может, крестить хочу. Ты что против?

Ойхе издала странный звук, то ли смешок, то ли всхлип.

— Артур… Хуже всех демонов.

Это Зверь и сам видел, хоть перед глазами все еще плясали огненные червяки. Свет уже не резал взгляд, и святой Артур предстал перед ними во всей красе. В полевом камуфляже ордена Храма, с плазменной винтовкой за спиной и с топором на поясе.

Святой. Грешников пугать такими святыми. А в ночи на такого нарвавшись и праведник обгадится.

— Ты свою-то душу не сберег, где тебе спасать чужие? — теперь и Немота обрела плоть. Всадник в золотых и алых одеждах на гигантском гнедом скакуне выехал из темноты, навис над Артуром. Тот и сам был высоченным, а подсветка еще добавляла роста и габаритов, и оттого оба — и живой святой, и владыка мертвых, казались ненормально большими. И не казались людьми. — Волк проклят.