Откровение

Томас ахнул от святотатства, вжал голову в плечи. Илья-пророк набрал в грудь воздуха, глаза сверкнули яростью:

— Ты посмел…

Голос его был подобен грому. Олег выставил ладони, защищаясь:

— Да ладно тебе, Перун!.. Подумаешь, застёжка. Другую прицепишь. Я только не понял, почему теперь Илья-пророк?.. Хотя, прости, я дурак… Понимаю.

Илья-пророк некоторое время испепелял его полным бешенства взглядом. Затем к изумлению Томаса тоже опустил плечи. Голосом, ещё дрожащим от ярости, сказал хрипло:

— Почему думаешь, враг мой… а тебе я враг вдвойне, что не уничтожу тебя сейчас?

Томас снова сжался. Олег ответил с печалью:

— А мы уже уничтожены, Перун… Или Илья-пророк, если тебе так ныне привычнее.

Илья-пророк грозно блистал очами, широкие ноздри бешено раздувались. Лик был ужасен, глаза сверкали яростью. Наконец сказал грохочущим голосом, в котором ещё слышался грозный прибой священной ярости берсерков, столь несовместимой с христианским смирением:

— Мне надо ехать.

— Новая служба? — спросил Олег с печальной иронией.

Илья-пророк побагровел:

— Не твоё собачье дело… Я и с грозой, как видишь, не больно расстаюсь. И кони у меня всё те же. И вообще, что я потерял особенное? Почти ничего!.. А ты опять народ мутишь?

Олег покосился на Томаса, короли тоже не жалуют смутьянов, спросил внезапно:

— Постой, значит ты теперь вхож на небеса?

— Я всегда был вхож, — ощетинился Илья-пророк.

— Нет, на нынешние… небеса победителя.

— Вхож, — ответил Илья-пророк, в голосе святого Томас ощутил настороженность. — Тебе-то что? Я во все небеса не то, что вхож, а въезд! Прямо на этой колеснице. Еще и стопчу конями какого… пернатого, если через дорогу осмелится, когда я изволю ехать!

— Ого, ты в самом деле не простой подметала. Послушай, забудем на время старые распри. Теперь спорить не из-за чего, верно? Но мне с моим другом нужно обязательно попасть на небеса.

Илья-пророк отшатнулся. В глазах было гневное изумление:

— Куда-куда?

— На небеса, — повторил Олег, — в тот рай, который вытеснил наш вирий.

Илья-пророк прорычал, повышая голос:

— Да чтоб я, сам, привёз врага…

— Мы идём спасать женщину, — сказал Олег печально. — Не веру, не народ, не культуру… Просто женщину. Невесту этого воина.

Илья-пророк смерил огненным взором Томаса. Тот выпрямился, чувствуя жар во всем теле от прожигающего взгляда, бросил ладонь на рукоять меча. Илья-пророк некоторое время рассматривал его, потом перевел взор на Олега:

— Красивая женщина?

— Очень, — подтвердил Олег.

— Гм… если даже ты говоришь, который ради женщины даже не почешется… Конечно, женщины — это единственное, из-за чего стоит драться, спускаться к самому дьяволу…

— Мы только что оттуда, — заверил Олег. — Всыпали по первое число.

Брови Ильи-пророка взлетели. Он с недоверчивым изумлением смотрел на Олега, покосился на Томаса. Тот кивнул и принял достойную позу, с гордостью подтверждая слова друга. Илья-пророк всё ещё в сомнении покачивал головой:

— Ладно, влезайте. Отвезу… сколько смогу. А по дороге всё расскажешь!

Томас, не веря удаче и счастью, будет о чём рассказать на пирах, поспешно полез прямо через борт, желая показать умение и ловкость в полном доспехе. Колесница с бортами до пояса, Томас сразу представил как, упершись животом в крепкое дерево, обитое бронзовыми полосами, Илья-пророк мечет с бешено мчащейся колесницы стрелы и дротики в пеших врагов. Так, рассказывал дядя, воевали гиксосы и неведомые арии. А Олег говаривал, что потом научились ездить верхом, что сделало армию подвижнее, изобрели седло, а когда Скиф придумал стремена, то конница стала самым любимым средством передвижения воинов. Но Илья-пророк, кем бы раньше ни был, верен старым привычкам.

Олег сел рядом с Томасом, сзади широкая скамья, а Илья-пророк с передка оглушительно свистнул, гаркнул, взмахнул кнутом. Кони с ходу пошли в галоп. Почти сразу колесница запрыгала, отрываясь от земли и снова грохая бешено вертящимися колесами. Наконец её понесло без толчков, уже по воздуху, только вихляло из стороны в сторону. Кони мчались всё быстрее и быстрее, Томас чувствовал по нарастающему встречному ветру, конских ног не видать, а гривы и хвосты вытянулись в прямые трепещущие струны.

Ветер трепал белоснежную хламиду пророка, широкие браслеты на могучих руках блестели, а от запястья до локтя бронзовые наручники были с особыми наклёпками, как понял Томас, для защиты от чужих мечей и сабель.

Обогнали стаю уток с такой скоростью, что Томас едва успел заметить, мелькнул косяк журавлей, те поднимаются выше уток, а когда Томас осмелился осторожно посмотреть через борт, кровь застыла от сладкого ужаса. Немыслимо далеко синеют вены рек, деревьев не разглядеть, леса — мелкая трава, даже горы не выше кротовых куч, да и те уменьшаются так быстро, что вот-вот исчезнут…

Он только краем уха слышал, как сэр калика горько спрашивал, перекрывая шум встречного ветра: