Откровение

Он махнул рукой, рыцарь сам личинка, приблизился к одному из муравьев, потолковал на языке жестов, тот нетерпеливо отмахивался, но калика был настойчив, и муравей не мог отказать голодному собрату: выдавил из зоба каплю желтого мёда, размером с крупную дыню. Олег подхватил в обе ладони, капля начала протекать сквозь растопыренные пальцы. Томас спохватился и тоже подставил руки. Напились, сразу ощутив прилив сил, а потом Олег перехватил ещё муравья, вытребовал едко пахнущую каплю из брюшка. Томас первым торопливо размазал по доспехам, смочил шлем и даже подошвы ног.

— Понятно, не тронут, — сказал Томас, — раз уж пахнем по-ихнему… но как выберемся?

— Ножками, ножками, — предложил калика, — не желаешь?

— Почему? — ответил Томас с надменностью. — Я не страшусь себя утрудить! Ибо только тот будет достойным королем, кто сам знает нужды простолюдинов.

Он гордо шагнул в муравьиный поток. Его толкали и пихали, но он держался без страха. Когда уже взобрался на высоту человеческого роста, голос калики остановил:

— Можно попробовать штуки похитрее…

Томас отступил в сторону:

— Прикинуться дохлыми? Они ж своих выносят наверх…

Олег сказал в сомнении:

— Не все, не все… Некоторые виды поедают трупы. Да и те, которые выносят, им надо выждать, чтобы трупы засмердели.

Томас отвернулся, начал молча карабкаться. Калика остался, пыхтел, разговаривал сам с собой. Томас же упорно лез в полной темноте, держась поближе к стене. Муравьи шныряли быстрые, как камни, брошенные из катапульты, и почти такие же смертоносные. По доспехам часто чиркало, скрип был такой, словно железом по железу, панцирь муравьёв выковывался веками, а если верить калике, то и миллионами лет, не приведи Господи даже вообразить такое число, враз либо поседеешь, либо свихнёшься от недостойной рыцаря мудрости…

Когда он снова начал глотать свой пот, снизу донёсся хрипловатый весёлый голос. Показался слабый огонёк, быстро приблизился, промелькнул и унесся вперёд, только по доспехам уже не чиркнуло, а словно бы лягнул конь. Томас в бессилии выругался: успел увидеть калику, что как лягушка распластался на муравье, оба вцепились в одну и ту же золотую глыбу.

Он как страшный кошмар помнил огромного злого муравья, тот норовил задеть им все выступы, словно пытался обломить торчащие руки-ноги, дабы нести легче. Доспехи гремели, сминались как тонкая жесть, все тело сперва ныло, потом стонало, а когда выбежали в просторную пещеру, Томас выл, не сдерживая под шлемом слёзы.

Муравей внезапно выпустил его из жвал. Томас грохнулся с высоты ступеньки, но тело отозвалось такой болью, что он процедил сквозь зубы самое страшное из ругательств, которое только промелькнуло в затуманенном болью черепе. Из блеска и грохота донесся сочувствующий голос:

— Давай-давай, здесь можно!.. Всё-таки к аду ближе, чем к небесам.

Калика отряхивал мокрые портки, волосы его прилипли и блестели, он весь был в муравьиных слюнях, но зелёные глаза смотрели весело.

— Где… мы? — прохрипел Томас.

Он лежал, распластанный, как большая рыба на столе повара. Рук почти не чувствовал, а вместо ног были чугунные колоды. Калика поглядел сверху:

— Хорош… До поверхности рукой подать. Я ошибся, они этим золотом крепят стены.

Томас вывернул шею, дико огляделся. Гигантская пещера вся исходила нестерпимым блеском, который может придать только золото. Все щели забиты золотом, воздух тёплый и наполненный странным зовущим запахом, от которого Томас ощутил странное возбуждение, кровь отлила вниз, ему вдруг получилось присутствие огромной благоухающей женщины.

В сотне шагов дальше муравьи суетились как ополоумевшие. Сталкивались друг с другом как пьяные, а в самом центре живого кольца из чёрных тел колыхалось нечто белёсое, исходящее истомой. Время от времени оттуда вырывался муравей, убегал, лишь у третьего Томас успел заметить в жвалах крохотную блестящую жемчужину, которую муравей держал с величайшей бережностью.

— Царица, — кивнул Олег. — Её покои. Ну, пошли?.. Вон ход на поверхность.

Томас со стоном встал на четвереньки. Калика подхватил его под руку, сказал убеждающе:

— Всё-всё, здесь в самом деле не больше сотни шагов. Если по прямой, конечно. Не понимаю, почему так близко… Видать, сверху лежит монолитная гранитная плита, тогда понятно…

— Что понятно?

— Солнцем прогревается, — объяснил Олег. — А потом долго держит тепло. Муравьям это на руку, дольше могут трудиться. Да и личинкам надо тепло, развиваются быстрее.

Томас стиснул зубы так, что перекусил бы эту гранитную плиту. Зануда уже забыл где они, рассуждает о муравьях, как будто останется здесь жить:

— А как мы? В обход?

— Ну… авось отыщется щёлочка…

Томасу казалось, что он несколько раз терял сознание, когда одолевал эти последние сто шагов. Скорее всего, сто по прямой оказались тысячей по наклонной, а муравьи, несведущие в геометрии, любили ещё и зигзаги, его головой стёсывали все неровности, хорошо — забрало опущено, иначе стёсывал бы камни зубами.