Откровения соблазна

Ретт снова с трудом сдержался от того, чтобы не закричать. Как мог Майкл позволить Тринити окружить себя этими людьми?

– То есть вы верили в то, что, напугав человека, поступаете правильно? Или считали, что лучше оставить компанию в руках этих людей? Вы и впрямь считаете, что этого хотел бы Майкл?

Ларри прижал платок к губам и склонил голову – щеки его окрасил румянец.

– Что мне делать?

– Постарайтесь склонить совет директоров в пользу Тринити… и найдите мне этого блогера.

Глава 13

Ретт стоял у кровати и смотрел на Тринити – его сердце в груди прыгало так, что, казалось, вот‑вот вырвется наружу. От желания не осталось ни искры – лишь боль от ощущения предательства росла в душе. В мозгу билась лишь одна мысль: Тринити не сказала ему всей правды – как он снова позволил себя одурачить? Взглянув на девушку, он произнес:

– Как ты могла скрыть это от меня? Позволила мне думать, что… – Он дрожащей рукой откинул назад волосы. – Что ваш с Майклом брак был настоящим, что настоящими были ваши отношения.

Тринити лихорадочно замотала головой, поспешно натягивая рубашку на обнаженное тело, но Ретт даже не осознавал, что она хочет как‑то опровергнуть его слова. Он сдался во власть нарастающему чувству обиды и недоверия, ростки которого были пущены в его душе давно, еще после расставания с невестой, эти хищные побеги плотно укоренились в нем, несмотря на то, что тогда он поклялся себе, что отныне его не одурачит женщина – и вот история повторилась вновь. Всю свою жизнь после той трагедии он посвятил тому, чтобы спасти других людей от подобных страданий – и за долгие годы выстроил собственную систему убеждений, помогающую ему твердо стоять на ногах. И вот первая же женщина, заставившая его усомниться в своих принципах и инстинктах, оказалась лгуньей. Он верил, что Тринити не способна его обмануть и не захотела бы этого делать ни при каких обстоятельствах – однако все оказалось иначе.

Ретта обожгло волной гнева и смущения. Желая получить ответы, он не знал, о чем спрашивать – и мог лишь ходить по комнате взад‑вперед, чтобы дать эмоциям хоть какой‑то выход. Наконец, подойдя к окну, он развернулся и вновь посмотрел на женщину, сидящую на кровати. Выражение ее лица сменилось уже хорошо ему знакомой маской невозмутимости – сейчас Тринити казалась большой куклой, молча глядящей на него. Постепенно растерянность и боль в душе Ретта сменились одним непреодолимым желанием – узнать правду, какой бы она ни была.

– Скажи мне правду – на сей раз все как есть! – потребовал Ретт.

Тринити почувствовала облегчение, когда он отошел от нее, – конечно, она не ждала от него угрозы, но и в таком смятении ей его видеть еще не доводилось. Жизнь научила ее быть осторожной. Однако заговорить она не могла: слова словно застряли в горле, и в голове крутилась лишь одна мысль: нужно было держать Ретта на расстоянии, а она не смогла, пожелав получить что‑то для себя, и вот оказалась в этом кошмарном сне, и из него нет пути назад. Как объясниться с Реттом, в глазах которого ее брак был фарсом? Майкл видел в нем залог безопасности, а для нее самой это было единственным способом поблагодарить человека, спасшего ее жизнь.

– Мне следовало доверять своим инстинктам, – произнес Ретт, возобновляя шаги по комнате. – О тебе говорили, что ты охотишься за состоянием – как я мог не обратить внимания? Ваш с Майклом брак был ложью, но я хочу знать насколько.

В это мгновение лед страха и неясности, сковывающий Тринити изнутри, растаял. Собравшись с духом, она пододвинулась ближе к краю кровати и накинула на ноги юбку. Заставив себя забыть о присутствии Ретта, прожигавшего ее насквозь критическим взглядом, она надела лиф и рубашку, застегнула пуговицы – и только тогда вновь взглянула на него. Он молча стоял и смотрел на нее – и в полумраке черты его лица были плохо различимы, чему Тринити радовалась: она вовсе не была уверена, что сумела бы вести этот разговор при ярком солнечном свете.

– Что ты хочешь знать? – спросила она, и ее голос был относительно спокойным.

Ретт же ответил ей глухо, и было слышно, что он борется с болью.

– Почему ты девственница?

– Потому что у меня никогда не было секса, разумеется.

Ретт неопределенно хмыкнул, и Тринити не могла понять, что означает эта его реакция: раздражение или что‑то еще. Ах, было бы прекрасно покончить со всеми этими реверансами и прямо поговорить о том, что было действительно важно.

– Ты была замужем за Майклом, – начал он, и Тринити кивнула, не доверяя собственному голосу. – Так отчего ты по‑прежнему девственница?

– Потому что Майкл не мог быть моим супругом в полном смысле этого слова. – Его резкий вздох сказал Тринити, что ее ожидают дальнейшие вопросы – и она решилась сообщить все сама, отчаянно надеясь, что ей при этом удастся не нарушить обещания, данного Майклу. – Даже если бы он и мог, он этого не хотел. Я говорила тебе и всем, кто готов был меня слушать: Майкл был моим лучшим другом с тех пор, как я была ребенком. Но романтического интереса в нем не было.

– Тогда зачем, черт возьми, он на тебе женился?