Откровенные

Особенно горячо нападал Трифонов, доказывая, что чиновники губят всякое дело. Низенький, маленький, волосатый грек Зунди, известный богач, довольно ухмылялся своими глазами — черносливами, а высокий худой блондин, директор какого-то завода, от удовольствия потирал свои длинные и костлявые руки… Только один старый инженер, слегка оппонировал, когда уж слишком нападали на канцелярии…

— Нельзя без них, господа… Право, нельзя, Василий Захарович. Ты, брат, слишком увлекаешься…

— А я скажу, что если б их вовсе не было, то все бы вздохнули! — горячился старик.

Ксения, видимо, была не в духе и, в ответ на комплименты князя Сицкого, говорила колкости, словно бы щеголяя мастерством говорить их в очень изящной форме. Сегодня не было никого, сколько-нибудь интересного. Эти «болваны», как она мысленно называла окружавших ее кавалеров, порядочно-таки надоели.

По счастию, приехал тенор, и его скоро засадили петь.

Все облегченно вздохнули, что можно перестать говорить, и слушали действительно мастерское пение певца. Пришел слушать и Трифонов.

После громких рукоплесканий, певец, по просьбе Ксении, стал петь еще романс…

Ксения слушала в восторге, и когда он кончил, она (подняла голову. В гостиную входил Павлищев и за ним Марк.

Глаза Ксении радостно блеснули, и голос ее зазвучал как-то весело, когда она проговорила Павлищеву:

— Очень рада вас видеть, Степан Ильич!

И вслед затем сухо и холодно протянула руку Марку.

Несколько слов приветствия хозяйке дома, любезные рукопожатия направо и налево, минут пять дружеского разговора с Трифоновым, и его превосходительство, ловко, увильнувши от миллионера Зунди, хотевшего, было, завести деловой разговор, подошел к Ксении и присел около, как-то особенно дружески пожав руку князю Сицкому.

С появлением Павлищева, молодые люди, бывшие около девушки, незаметно отошли. Оставался только князь Сицкий, молодой, стройный и изящный офицер, ослепительный брюнет, с большими черными глазами, слегка на выкате, сверкающими белизной зубами и свежим румяным лицом, черты которого были классически правильны и тонки. Он уже более года охотился за «красным зверем» с упорством человека, рассчитывавшего женитьбой разделаться с долгами, поправить свои дела и иметь возможность вести широкий train жизни, и не без увлечения разыгрывал упорно влюбленного, надеясь обаянием своей красоты увлечь эту «ученую» миллионершу «зрелых лет». Не даром же его звали «le beau Сицкий», восхищались им, и многие дамы баловали его своим исключительным вниманием. Слегка кокетничала с ним и Ксения, хотя и находила его не умным и банальным. Кокетничала и третировала его, не доверяя искренности его чувств, и несколько удивлялась его долгому и упорному ухаживанию, словно он надеялся в конце-концов победить ее сердце своим постоянством и своей несколько наглой красотой. Он еще не решался делать предложения, но Ксения чувствовала, что это скоро будет. Она видела, что и мать и брат покровительствуют ему, то и дело нахваливая его Ксении и указывая на его искреннюю привязанность.

Сицкий заметил и радостную улыбку Ксении при появлении в гостиной Павлищева, слышал, как она сказала, что очень рада его видеть, и принял несколько сосредоточенный мрачный вид ревнивого влюбленного и в душе готов был перервать горло Павлищеву, чувствуя в нем конкурента и, пожалуй, опасного.

«Сорокалетние» нынче в моде. Этот выскочка и «проходимец», каким считал Павлищева молодой офицер по праву своего происхождения чуть ли не от Рюрика, занимает высокое положение и, черт его знает, того и гляди будет министром. И вдобавок, вполне приличен, умеет держаться в обществе и говорит так красноречиво, что ему, князю Сицкому, нечего с ним и тягаться. За князем остается молодость и красота, и если Ксения не «рыба» по темпераменту, то, разумеется, должна предпочесть его… На кой черт ей выходить замуж за человека второй молодости? Она богата… Ей гораздо лучше быть княгиней Сицкой, породнившись с такими людьми, к которым этого Павлищева и не пустят, несмотря на его административное положение…

Такие мысли пробегали в голове красавца-князя, когда Ксения, не обращая на него ни малейшего внимания, словно его и не было, занялась исключительно Павлищевым и весело и оживленно, с какою-то нервной приподнятостью, болтала с ним, щеголяя и блеском фразы, и насмешливым скептицизмом. В то же время она, по временам, бросала быстрые взгляды на другой конец гостиной, где сидел Марк и с обычным своим равнодушным спокойствием слушал одного из гостей, не обращая, по видимому, никакого внимания на остальных. Однако, Марк незаметно перехватил один из взглядов Ксении и про себя усмехнулся, точно записал в своем уме что-то, подтверждавшее его предположения, и, в свою очередь, раз или два взглянул на оживившееся умное лицо своего патрона, о чем-то горячо говорившего Ксении. В шуме разговоров в гостиной до Марка долетали только отдельные слова.

«Обрабатывает барышню!» — подумал Марк, и на его лице скользнула насмешливая улыбка.