Открытие

Гарька с ходу попытался забежать по расскольженной обочине на дорогу, но покатился обратно. Женя подхватил его сзади и подтолкнул на трескучий тротуар. Без Жениной помощи Гарька шмякнулся б очень сильно. Спор прекратился сам собой. Они вспомнили, с какими людьми предстоит им разговаривать.

На улице Мира можно было легко представить, как выковывался здесь человеческий характер. Первые землепроходцы высадились сто лет назад на диком берегу и наскоро срубили несколько зимовий. А когда в лотках блеснуло золото, звон топоров разнесся по всей долине. И скоро узкой полоски берега не хватило, пришлось лезть в голец. Улицы кривились, изламывались и заходили в тупик, как жизни самих старателей. Но главная улица Мира прорубала все эти кривулины от самого берега Витима до вершины Горбача: по ней шли когда-то в тайгу за старательским фартом и скатывались обратно ватаги копачей-горбачей. И теперь еще на строениях этой улицы лежал отпечаток буйного золотоприискательства.

Женя с Гарькой поравнялись с аккуратной полуземлянкой-полуизбушкой. Выкопал ее когда-то давно неудачливый приискатель, а жили в ней по сей день, и мачта антенны высилась рядом с выбеленной трубой. А рядом громоздился древний купеческий особняк в два этажа, с садиком и верандой для питья чаев. Дальше — крепкий и светлый под шифером дом. Украинская мазанка, выбеленная до синевы. Засыпной барак, что получил в народе солидную кличку «крейсер». Литовский дом с двумя острыми, как копья, башенками по углам. Избенка якута: во дворе олешки колышут кустами рогов и бренчат боталами. А вот шлакобетонный особняк, с мансардой, по типу подмосковных дач, будто пальма среди тайги. Далее темный провал — переулок Старательский. Потом плотный забор, оснеженные черемухи за ним, черные ставни Лукинского дома, против крыльца которого Женя стоял два часа назад. Рядом белыми стенами в глаза — Ванина мазанка. И как только она могла просочиться между лукинским и бандуреевским домами? Будто прошлое ужилось рядом с настоящим, а потом и перебралось в дом Бандуреевых.

Бывший дом Бандуреевых возвышался горделиво и справно. Ставни дома были закрыты, но в щелях серебрился иней от света. «Невероятно, чтобы и эти хозяева сказали нам что-нибудь, — подумал Женя с тоской, — если даже что и знают».

— Ну, что, — спросил Гарька, не глядя на Женю, — попытка — не пытка?

— Я должен удостовериться, — отозвался тот и свернул к крыльцу, — иначе замаюсь.

— Только ты не отмалчивайся, — попросил Гарька, — с двух флангов всегда лучше получается.

— Ладно, сам буду давить, — пообещал Женя, — здесь можно... Живут хорошо, успокоенно... Кому только ни продают свой овощ...

Крыльцо загудело под их ногами морозной утробой. На шум кто-то вышел в сени, отворил входную дверь.

— Кыто тута? — высунулась из проема стриженая голова на жилистой шее.

— Мы к вам по делу, — бодро начал Гарька.

— Кыкому тыкому делу? — загнусил Ваня.

— Понимаете, мы пришли кое о чем расспросить вас, — напирал Гарька.

— О чем рассыпоросить? — удерживал дверь Ваня.

— В связи с делом Игоря Бандуреева, — объяснил Гарька.

— Никаких таких дел мы не зынаем, — отрезал Ваня. — Картошка, капуста продаем, а других дел и зынать не хочем!

Он попытался захлопнуть дверь, но Женя отстранил Гарьку и удержал дверь перед самым хлопком.

— Дядя Ваня, пустите нас, — попросил он, — мы долго не задержимся...

Ваня высунулся опять и приблизил к Жене желтое сморщенное лицо. Глаза хозяина вдруг блеснули.

— Евыгений Ильич? — охнул он. — Ходите...

И дверь распахнулась перед всегдашним покупателем, который не мог обходиться без картошки и капусты.

Женя поймал Гарьку за руку и повел его за собой, словно Ваня мог все же остановить второго незваного гостя. Но хозяин мелким шажком догнал гостей и щедро распахнул перед ними дверь в свой большой дом.

Женя и Гарик перешагнули порог и будто очутились в зимнем саду. Вокруг них в ящичках, кадках, кастрюлях зеленела рассада, цвели комнатные цветы, наливались фрукты...

— Как зимний урожай? — кивнул Женя на апельсиновое деревце, выгнувшееся под тяжестью нескольких плодов-слитков среди глянцевой листвы.

— Хоросо урожай, — расплылся Ваня, — мало-мало свой витамин получать можно...

— Вот о чем в газету писать надо, — толкнул Женя Гарьку. — О таком чуде!

— Это потом, — охладил его Гарька. — Сейчас другая забота...

— Пырошу к столу, — Ваня повесил под занавеску пальто и полушубок и раздвинул пылающие портьеры. — Позы есть будем, чай пить...

Посреди стола, занимавшего полкомнаты, сиял бронзовый самовар с мятым боком, а в тазике белели китайские позы. Хозяйка в цветастом переднике пила чай из блюдца. Зайчик от блюдца дрожал на лице Фени, и глаза ее то высвечивались до родниковой ясности, то заполнялись зеленым мраком. Хозяйка была в хорошем расположении духа.

— Господи, сам Женечка к нам пожаловал! — затянула Феня грудным голосом.

— Добрый вечер, хозяюшка, — отозвался Женя. — Приятного аппетита.

— Садитесь с нами вечерять, — продолжала Феня. — Это из новых геологов, что ли, с тобой товарищ?

— Из школы это, учитель Гарий Иосифович, может, слышали... — стал объяснять Женя.