Открытие

Женя нащупал в полутьме сеней заготовки для шифоньера, которые он аккуратно сложил до свободного часа, и сгреб все в охапку онемелыми руками. Кое-как Женя раскрыл дверь и свалил беремя брусков и досок у печи.

— Ты что же так, раздетый? — ахнула Лилия Ивановна. — Хочешь слечь вместе с Андрейкой?

— У меня закалки на десять Андреек, — отозвался Женя. — И на тебя в том числе...

— На меня не закалка нужна, — проговорила Лилия Ивановна с укоризной, — а чтобы ты с понятием отнесся ко мне, без всякой злости, с сочувствием...

— Да господи боже мой! — воскликнул Женя. — Иди, проводи контрольную, уж посижу, обойдутся и без меня...

— Я к двум часам вернусь! — Лилия Ивановна положила сына в кроватку и заметалась по квартире, собирая в портфель учебники, тетрадки, дневники.

А Женя еще и расправил перед нею пальто, чтобы помочь быстрее одеться. Лилия Ивановна от неожиданности споткнулась перед ним. Но Женя быстренько укутал ее и подтолкнул к двери. Тут уж Лилия Ивановна что-то заподозрила. Она вертнулась на пороге, и взгляд ее опустился на заготовки для шифоньера.

— Ты же хотел мастерить шкаф? — наморщила она нос.

— Обойдемся пока без него, — сказал Женя, распахнул дверцу печки и не ощутил ожога на пальцах. — Чего нам складывать-то?

— Да, — растерянно произнесла она, — но все же ты над ними потрудился... Строгал... Жалко... Неужели нельзя занять у соседей?

— Пока нельзя, — сказал Женя и кинул в печь гладко оструганный чурбачок, — пока нет и между нами определенности.

— Почему?

— Серый волк под горой зубы точит — съесть нас хочет...

Лилия Ивановна попробовала его лоб, и лицо ее озаботилось еще сильнее.

— Может, мы в самом деле характерами не сходимся? — спросила она.

— Давай топай на свою контрольную! — Женя коротким ударом распахнул дверь. — Да не забудь — у меня тоже есть занятия!

Холодный вал залил Женю, но он не отрывал глаз от огня. Пока Андрейка не докучал, можно было с самим собой провести летучку. А огонь тут был первый помощник, как и в тайге. Кажется, совсем недавно сидел он вот так на комле у своего первого костра в витимской тайге. Митька подбрасывает сучья под котел с водой, а Жене предоставлена минута отдыха и размышлений. И мысли текут, как пенистая Шаманка во мглистых стланиках.

Он попал сюда как раз! Еще несколько маршрутов — и открытие в его руках! Ему, конечно, плевать на все регалии, которые полагаются первооткрывателю. Но некоторое выделение не повредит. Хочется покрасоваться в списках награжденных и стать заметным человеком, как, например, Куликов.

Он тогда забыл: у бойкой Шаманки на пути ее встанут пороги и прижимы, ее будут всасывать трещины и засыпать каменные лавины, а потом люди начнут перемывать ею песок, и речка сделается темной и мрачной, пока не смирится и не сольется с Витимом.

И на его долю перепало за один поисковый сезон столько, что Женя присмирел и затерялся. Слинял, как говорили у них в Нахаловке.

И не этот ли испуг восстает в нем против Гарькиных поисков? Кидается в ноги побитым псом? Тянется к жирному и устойчивому куску?

«Что же тогда есть открытие? — как пламя на смольный край бруска переметнулась мысль. — Кто открывает новое?»

Этим вопросом в институте занимались редко. Считалось: кто больше всех знает, тот и окажется в конце концов на коне. Но каждый год институт выпускал сотню вполне приличных геологов, а первооткрывателей за все-то года набирались единицы. А работали выпускники горного в основном на диких пространствах Сибири!

Но вот коренное золото на Шамане открыл не геолог Куликов, а старатель Васька Гиблое Дело, а переоткрыл жилу судья Лукин. Правда, и они уж подходили к Шаману, геологи управления, но все ж оказались куда не первые.

«Конечно, без знания дела и вошь не убьешь, — мудрил Женя, — но знание можно любое приобрести за полгода, особенно если есть мало-мальская грамотность... А вот другие добавки к знанию откуда берутся?»

— Па-па! — захныкал Андрейка. — Дай-дай...

— Сейчас, малыш! — Женя захлопнул дверцу и кинулся в комнату. — Что тебе каши, молока? Ах, забыл про подарок!..

Женя вернулся к полушубку, висящему на гвозде, и нащупал в кармане апельсин.

— А ну, смотри, Андрей, что за чудо! — запрыгал Женя возле кроватки с апельсином на ладони.

Андрейка потянул руки к апельсину. Через оледенелые стекла окон пробивался рассвет, и апельсин засветился солнечным боком. Андрейка, выросший в студенческом общежитии, в годик привезенный на прииск, не знал апельсинов. Но безошибочно протянул ручонки к этому слитку.

«В один момент открыл! — удивился Женя. — Будто кто подсказал ему, что это не камень, а плод!» Какие добрые силы подталкивают его к апельсину? И сколько за один только день открывает ребенок?! И почему эта детская способность открывать новое исчезает по мере роста человека? Сам-то мир остается не менее загадочным, чем в детстве. Только теряется та способность к открытиям. Не оттого ли это происходит, что человек слишком полагается на свои аналитические методы и мало прислушивается к мелодиям, что звучат в природе!