Открытие Гвианы

Помимо многих других видов торговли, которую они вели, эти испанцы имели обыкновение ходить на каноэ к рекам Бареме [Варима], Павроме [Померун] и Диссекебе [Эссекибо], кои находятся южнее устья Ориноко, и здесь покупать женщин и детей у канибалов, столь варварских по природе, что за три или четыре топора они продают сыновей и дочерей собственных своих братьев и сестер, а немного дороже — даже собственных дочерей. От этого испанцы получали огромный доход, ибо, купив девушку двенадцати или тринадцати лет за три или четыре топора, они продавали ее снова на Маргерите в Вест-Индии за пятьдесят и сто песо, что равно такому же количеству крон.

Капитан моего корабля Джон Дуглас захватил одно такое каноэ, которое пришло оттуда, груженное людьми для продажи; большинство из них сбежало, но среди доставленных им была женщина такая красивая и столь хорошо сложенная, что вряд ли я встречал подобных в Англии, и впоследствии я видел многих из них, кои, если бы не их красно-бурый цвет, могли бы сравниться с кем угодно в Европе.

Испанцы на этих реках также выменивали хлеб из кассави; за один нож они покупали сто фунтов хлеба и продавали на Маргерите за десять песо. Они также получали великое множество хлопка, дерева «бразил» и тех постелей, которые они называют «амакас», или бразильские постели[139], на них, и ни на каких других, в жарких странах обычно спят испанцы, и мы тоже поступали так, когда там были.

Эта торговля и выкуп за разных гвианцев и обмен на топоры и ножи дали Беррео и золотые диски, и золотых орлов, и золотые фигурки — человечьи и птичьи, и он послал своего помощника в Испанию со всем собранным, дабы нанять солдат и соблазнить всем этим других на [новое] предприятие. Посылая различные изображения как людей, так и зверей, птиц и рыб, столь удивительно сработанные из золота, он не сомневался, что уговорит короля оказать ему дальнейшую помощь, особенно потому, что страну эту никогда не грабили, рудников никогда не разрабатывали, в Индиях же разработки сильно истощены, и золото добывается с большим трудом и издержками. Он также отправил гонцов к своему сыну в Новое королевство, чтобы тот собрал все силы, какие сможет, и спустился ему навстречу по реке Ориноко в Эмерию, провинцию Карапаны; он послал также в Сантьяго де Леон на берегу Каракаса[140] купить лошадей и мулов.

После того как я узнал, таким образом, о делах Беррео — прошлых и тех, кои он еще собирался совершить,— я сказал ему, что решил достичь Гвианы и что в этом состоит цель моего путешествия и причина моего прибытия на Тринедадо (как оно в действительности и было), и что в прошлом году я послал Джемса Уиддона на разведку. Беррео говорил с ним тогда сам и помнил, как настойчив был Уиддон в расспросах о его делах и о стране Гвиане. Беррео был охвачен великим унынием и грустью и употребил все доказательства, какие только мог, дабы отговорить меня, а также убеждал джентльменов из моего отряда, что это будет потерянный труд и что они испытают множество бед, если отправятся туда.

Сначала он заявил, что я не смогу войти ни в какую реку ни на какой барже или пинассе[141] и едва ли также на какой-либо из корабельных шлюпок, слишком уж эти реки мелководны и изобилуют песчаными мелями, и что его отряды каждодневно садились на мель на своих каноэ, имеющих осадку всего двадцать дюймов. Далее он сказал, что никто в стране не подойдет даже поговорить с нами, что все убегут, а если мы последуем за ними в их обиталища, они сами сожгут свои города. Кроме того, дорога длинная, зима на носу, а когда реки разольются, то невозможно будет идти против течения, и мы никак не сможем на своих небольших лодках везти почти все время и людей, и провиант. Он сказал еще (и это действительно более всего обескураживало наш отряд), что короли и властители всех индейцев, живущих у границ и в Гвиане, повелели никому не торговать ни с одним христианином на золото, ибо это будет причиной их же собственной гибели: ведь из любви к золоту христиане собираются завоевать их и всего лишить.

Многое, и даже большую часть этого, я счел верным, но все-таки, решившись во что бы то ни стало попытать счастья, приказал капитану Джорджу Гиффорду, моему вице-адмиралу[142], вступить в командование кораблем «Лайонз велп», а капитану Колфилду — его барком и следовать на восток, против бриза, насколько это будет возможно, дабы достичь устья реки, называемой Капури[143]. Для открытия входа в нее я ранее посылал капитана Уиддона и шкипера Джона Дугласа, и глубина оказалась: при самой полной воде около девяти футов и более, а при малой воде — пять. Обоим, Гиффорду и Колфилду, я отдал распоряжение стать на якорь у края отмели и при самом большом приливе тронуться с места; вышеуказанную отмель Джон Дуглас предварительно обставил буями и бакенами.