Открытие природы

В Сьерре, писал Мьюр, мир становится все более видимым, и тем лучше, «чем выше и дальше забираешься»{2102}. Он записывал все свои наблюдения, собирал коллекции и притом поднимался все выше в горы. Он спускался с вершин в пропасти, взбирался из пропастей на вершины, сравнивал, измерял, собирал данные, приближавшие его к пониманию появления Йосемитской долины.

В отличие от ученых, производивших тогда же геологическую разведку Калифорнии и считавших, что долина – результат вулканической активности, Мьюр первым понял, что ледники – медленно движущиеся гигантские глыбы льда – проложили ее за многие тысячелетия{2103}. Мьюр начал читать следы и отпечатки ледника на скалах. Найдя активный ледник, он в доказательство своей теории о движении ледников в Йосемитской долине забил в лед колышки, которые за 46 дней сместились на несколько дюймов{2104}. Он пояснял, что стал совершенно «ледяным». «Мне нечего прислать, кроме чего-нибудь замороженного или замораживаемого», – писал он Джин Карр{2105}. Его все еще тянуло в Анды, но он решил не покидать Калифорнию, пока Сьерра «доверяет» ему и «говорит» с ним{2106}.

В Йосемитской долине Мьюр также размышлял о гумбольдтовской идее распределения растительности. Весной 1872 г., ровно через три года после своего первого посещения, Мьюр набросал схему миграции арктических растений за тысячелетия с равнин Центральной долины до ледников Сьерры. Его маленькая зарисовка, объяснял он, показывает расположение растений «в момент ранней истории ледника» и теперь – совсем близко к вершине{2107}. Этот рисунок свидетельствует о родстве между гумбольдтовской Naturgemälde и новым пониманием Мьюром тесной связи между ботаникой, географией, климатом и геологией.

Мьюр наслаждался природой умственно, эмоционально и инстинктивно. Его капитуляция перед природой была, как он говорил, «безоговорочной»{2108}, и он охотно пренебрегал опасностями. Однажды вечером, например, он забрался на чрезвычайно опасный карниз за Верхним Йосемитским водопадом, интересуясь отметиной, оставленной там, по его догадке, ледником{2109}. Поскользнувшись, он упал и чудом спасся, схватившись за каменный выступ. Ютясь на карнизе позади водопада, на высоте 500 футов, он все сильнее прижимался к скале, отодвигаясь от стены воды. Он насквозь промок и был близок к обмороку. К тому моменту, как он спустился вниз, уже полностью стемнело, но он был в восторге: приняв, по его словам, в водопаде крещение.

Мьюр чувствовал себя в горах свободно. По словам друга, он передвигался по обледенелым кручам с «легкостью горного козла» и так же легко взбирался на самые высокие деревья{2110}. Зимние бураны он преодолевал с энтузиазмом. Когда весной 1872 г. в Йосемитской долине в его маленькой лачуге ощущались сильные сейсмические толчки, Мьюр выскочил из нее, крича: «Его Величество Землетрясение!»{2111} В дрожи колоссальных гранитных монолитов Мьюр видел полное подтверждение своих теорий горообразования. «Разрушение, – говорил он, – это всегда сотворение»{2112}. Это было настоящим открытием. Как можно найти правду природы в лаборатории?

В свои первые калифорнийские годы Мьюр писал вдохновенные письма друзьям и родным, а также водил по долине приезжих гостей. Когда Джин Карр, его давняя подруга и наставница университетских дней, переехала с мужем из Мэдисона в Калифорнию, она познакомила Мьюра со многими учеными, художниками, писателями. Его нетрудно узнать, писал Мьюр, просто посетителям надо искать «самого загорелого, плечистого и застенчивого человека»{2113}. Он оказывал гостеприимство ученым со всей страны.

К нему приезжали уважаемые американские ботаники Аза Грей и Джон Тори, геолог Джозеф Леконте{2114}. Йосемитская долина также становилась туристическим объектом, и количество посетителей скоро возросло до сотен. В июне 1864 г., за три года до первого посещения Мьюра, правительство США пожаловало Йосемитскую долину штату Калифорния в качестве парка «для общественного пользования, отдыха и развлечения»{2115}. По мере ускорения индустриализации все больше людей перебиралось в города, и некоторые начинали чувствовать нехватку природы в их жизни. Теперь они приезжали в Йосемити на лошадях, груженных благами цивилизации. В своей броской одежде, писал Мьюр, они выглядели как пестрые «букашки» среди скал и деревьев{2116}.