Открытие себя

Не то слово „заговорил“ – закричал: „Шё?! Ты меня ударил по лицу?! Хорошо, я тебя запомнил!“ – и другие угрозы, перемежая их словами полового значения.

Из предъявленных затем по моему решительному требованию документов оказалось, что он не Джон и не Криклей, а Иван Степанович Крикунов, аспирант института и соискатель научной степени. Поскольку между этими данными и его поведением на бульваре есть противоречие, препровождаю гр-на Крикунова И. С. к вам на исследование. Гр-н Т. А. Сидорян мною привлечен за мелкое хулиганство.

Подпись, дата».

Нет, славный парень, размягченно подумал начотдела, даже в стиле его чувствуется какая-то нетронутость, неиспорченность цивилизацией.

– Бери «ученого», а я займусь «певцом», – сказал он Витольду, интонациями как бы заключив в кавычки сомнительные слова.

Задержанные вошли. Семен Семенович оценивающе глядел на молодого человека, которого предстояло допросить: одет ярковато, но со вкусом, полноватое лицо выразительно и приятно, нос с горбинкой, энергический выгиб бровей и губ. Тот тоже с интересом осматривался.

– Садитесь, пожалуйста! – Начальник отдела указал на КПС, а когда Контрастюк сел, игрой клавиш на пульте отрегулировал высоту сиденья и наклон спинки ему по фигуре. – Так удобно?

– Да, благодарю, – тенорком ответил артист.

Второй подозреваемый сел в кресло напротив Витольда Адамовича без приглашения, скрестил вытянутые ноги. Это был полнокровный здоровяк с пышной шевелюрой, треугольником начинавшейся над покатым лбом, крепкой челюстью и румянцем на широких щеках; плотную шею обнимал малиновый свитер. Из нагрудного кармашка кремового, спортивного покроя пиджака выглядывал пестренький микрокалькулятор-расческа – такие как раз входили в моду. Звездарик, искоса рассмотрев его, вспомнил фразу из Ильфа и Петрова: «О таких подсудимых мечтают начинающие прокуроры». Семен Семенович был начитанный человек.

– Итак, – он склонился вперед и понизил голос, чтобы не мешать собеседованию другой пары, глядел исподлобья прямо в глаза допрашиваемому, – вас подозревают в том, что ваш певческий дар – не ваш, а похищен или незаконно куплен вами и введен в тело посредством Ψ-техники.

– Ого! – только и сказал певец, распрямился в кресле.

– Не «ого», а факты, уважаемый. Извольте послушать… – Звездарик прочел анонимное заявление. – Так было дело?

– Это Арбалетов написал?

– Не подписано. Да это и не важно. Было вчера такое?

– Все равно это он, – уверенно сказал Контрастюк. – Ну было, так что?

– То есть как «так что»?! – пришла очередь Звездарику опешить. – Самое трагическое место оперы, а вы, любящий убийца Хозе, два кукиша!.. А система Станиславского, вживание в образ?

– Вживание вживанием, а у меня самолюбие тоже есть. Что же он подначивает-то?

– Кто?

– Да Арбалетов этот. Подумаешь, мэтр, светило!

– Вы не горячитесь, объясните толком.

Певец понизил голос, стал объяснять. Финальная фраза Хозе в «Кармен» – и особенно последняя высокая и долгая нота – одна из труднейших в певческом репертуаре; да к тому же конец партии, певец устал. Поэтому бывают случаи, когда на этой ноте срываются, дают петуха – особенно молодые певцы, не умеющие рассчитать свои силы. И вот перед генеральной репетицией Контрастюк, впервые допущенный к исполнению такой серьезной роли, нечаянно услышал, как Арбалетов говорит в кругу музыкантов, посмеиваясь: «Этот точно не вытянет, киксанет на коде…» – и даже предлагает пари. Молодого певца задело, он почувствовал спортивную злость и доказал, что не только не «киксанет», но и оркестр перетянет.

– Ну перетянули, ладно… а кукиши зачем?

– Для полноты триумфа, – сказал певец.

Семен Семенович смотрел на него с сомнением.

– Я все-таки не понимаю: как вы рассчитываете заставить зрителей поверить в ваше искусство, в страшную судьбу Хозе… если вы сами в это не верите?

– Нет, ну-у… на премьере я, конечно, кукиши крутить не стану, – подумав, сказал тенор.

Начальник отдела взглянул на контрольную Ψ-карту Контрастюка. В столбце интеллекта было всего пять дырочек, пять баллов из двенадцати возможных. «Да, похоже».

– Ψ-траспортом пользовались? Индивидуальным, «электричкой»?

– Нет, – ответил подозреваемый. – «Электрички» берегусь, а индивидуальные классы пока не по карману.

Жаль, подумал Звездарик, это сразу разъяснило бы дело: сравнить полетную Ψ-карту с контрольной, если перфорация совпадет, извиниться и отпустить.

3

Рядом шел другой разговор.

– Какая тема вашей диссертации, позвольте узнать?

– «Этика и эстетика взаимоотношения полов».

– О, прекрасная тема! А степень готовности?

– Предварительная защита на днях, официальная через два-три месяца. – Голос у спрашиваемого был сдержанно-зычный, с по-лекторски внятным произнесением слов.

– Но простите: при такой возвышенной теме диссертации – и приставать к женщине с нескромными, мягко говоря, предложениями. Даже деньги предлагали. Как это понять?

– Видите ли, это был эксперимент.

– Вот как! И в чем он заключался?