Открытие ведьм

– Генетическая родословная. Митохондриальная ДНК всех обследованных нами колдунов неизменно приводит нас к одной из четырех женщин, ваших общих родоначальниц.

– Всех, кроме тебя, – вставил Маркус. – Вы с Сарой происходите от кого-то другого.

– Что это за знак? – показала я на воротца.

– Хей, еврейская цифра пять. Насколько стар этот клан? – спросил Мэтью у Мириам.

– Его древность не вызывает сомнений, какой бы митохондриальной теории ты ни придерживался.

– Старше, чем клан Гимель?

Я знала, что так называется еврейская цифра 3.

– Старше. Предвидя твой следующий вопрос, здесь есть два варианта. Либо клан Хей – еще одна линия, ведущая к мито-Лилит… – Сара хотела что-то спросить, но я покачала головой, – либо он происходит от сестры мито-Лилит. Во втором случае прародительница Дианы является матерью клана, но не колдовским эквивалентом мито-Евы. В обоих случаях существует вероятность, что клан Хей, если Диана не оставит потомства, угаснет в нынешнем поколении.

– Может быть, нарисуешь? – Я пододвинула к Мэтью коричневый пакет, в котором хранилось послание моей матери.

Без графического изображения понять это все было трудно.

Мэтью начертил две диаграммы – одна как змея, другая – как таблица спортивного турнира.

– Вот семь известных нам дочерей митохондриальной Евы – для краткости мито-Евы. – Он показал на «змею». – Ученые считают их ближайшими общими прародительницами всего человеческого населения Западной Европы. Все эти женщины, ДНК которых была зарегистрирована в разные исторические периоды в разных регионах земли, происходят, в свою очередь, от общей праматери.

– То есть мито-Евы, – сказала я.

– Верно. – Мэтью перешел к «турнирной таблице». – А это сведения, которые мы сумели собрать по женским линиям колдовских родов. Таких линий, или кланов, всего четыре. Номера мы присваивали по мере обнаружения, хотя родоначальница первого открытого нами клана, Алеф, жила немного позже других.

– Насколько позже? – спросила Эм.

– Около семи тысяч лет назад.

– Семь тысяч! – ахнула Сара. – Мы, Бишопы, прослеживаем свою женскую родословную всего лишь до тысяча шестьсот семнадцатого года.

– Клан Гимель, к примеру, зародился сорок тысяч лет назад, – продолжал Мэтью. – Если клан Хей, как говорит Мириам, еще старше, то ваш род следует считать очень древним.

– Вот черт! – поразилась Сара. – А кто такая Лилит?

– Первая колдунья. – Я придвинула диаграммы к себе и вспомнила, что, когда я в Оксфорде спросила Мэтью, не первого ли вампира он ищет, он ответил крайне загадочно. – По крайней мере, первая, на кого современные колдуны могут сослаться как на родоначальницу.

– Маркус обожает прерафаэлитов, а Мириам – большой знаток мифологии. Имя выбирали они, – объяснил Мэтью.

– Прерафаэлиты Лилит просто обожали. Данте Габриель Россетти описывал ее как колдунью, ставшую женой Адама еще до Евы.

Юнца ты манишь, взгляд его живой
Пустеет, бедный никнет головой,
И сердце жмет удавка золотая[69]

, —

мечтательно процитировал Маркус.

– Песнь Песней, – пояснил Мэтью. – «Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста; пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей»[70].

– Это и в «Aurora Consurgens» есть, – вспомнила я. – Алхимики часто цитировали Песнь Песней.

– Не все отзываются о Лилит столь восторженно. – Сухой тон Мириам вернул нас к действительности. – В древних преданиях она описывается как порождение ночи, богиня луны и ветра, жена ангела смерти Самаэля.

– И что, у ангела с богиней рождались дети? – поинтересовалась Сара.

Сходство старых легенд и алхимических текстов с историей моей собственной любви заново поразило меня.

– Да. – Мэтью забрал у меня пачку листов и аккуратно подровнял странички.

– Вот о чем беспокоится Конгрегация! – догадалась я. – Они боятся межвидовых браков, от которых могут родиться дети смешанной крови.

– Интересно, сколько было в истории таких пар, как вы с Мэтью? – сказал Маркус.

– И сколько их сейчас, – добавила Мириам.

– Об этом анализе Конгрегация ничего, слава богу, не знает – однако и он еще не доказывает, что Диана может родить от меня ребенка.

– Зачем же тогда экономка твоей матери дала ей рецепт своего чая? – спросила Сара. – Она-то, видно, не исключает такой возможности.

Ой-ой-ой, что сейчас будет, посочувствовала бабушка.

– Не понял. – От напрягшегося Мэтью запахло как никогда пряно.

– Я про чай, который Диана и как ее там… Марта собирали во Франции. Это контрацептивный сбор – как только Диана открыла жестянку, я сразу учуяла.

– Ты знала? – побелел от ярости Мэтью.

– Нет… – прошептала я. – Да и вреда ведь от него никакого.

– Прошу меня извинить. – Мэтью достал телефон и, не глядя на меня, вышел из комнаты.

– Сара, как ты могла? – вскричала я, как только он закрыл за собой парадную дверь.

– Он имеет право знать, и ты тоже. Нельзя пить зелье, не ведая, для чего оно служит.

– Все равно ты не должна была ему говорить.

– Верно, – заметила Мириам, – сказать должна была ты.