Открытое письмо молодому человеку о науке жить

Будет ли у вас свой стиль? Это зависит от вас. Стиль -- победа личности над природой. Ренуар, Ван Гог и Сера напишут один и тот же пейзаж в трех разных стилях. Без личности нет стиля. Почти всякий человек -- личность; трудность в том, чтобы сохранить

(634)

свою индивидуальность, не став ни банальным, ни легковесным. Чем детальнее и точнее описания, тем больше у автора шансов обрести свой стиль. У фило-софов обычно нет стиля, но философы, которые, как Декарт, Бергсон или Ален, оперируют конкретными примерами и говорят обычным языком, обретают соб-ственный стиль. Порой писатель, сам того не замечая, проходит мимо своего стиля. Пруст в начале своего творчества ("Утехи и дни")* искал и не находил себя. Он открыл свой стиль, переводя Рескина, в трудах английского мыслителя мир купался в свете, которого Пруст всегда жаждал. После чего он стал писать не как Рескин, но как настоящий Пруст. Ищите, и вы обряще-те себя".

Бал-маскарад

"Ищите, и вы себя обрящете". Да! Вы должны найти себя не только в литературном, но и в человеческом плане, а это не так легко. Я когда-то был близко зна-ком с великим Пиранделло, в чьих пьесах всегда идет речь о многоликости человека. Я со школьной скамьи, говорил он мне, был одержим мыслью, что неверно описывать человека как цельную личность. В общении с одними людьми мы играем одну роль, в общении с другими -- другую. Недаром мы порой страдаем, ока-зываясь в обществе двух друзей; только с каждым из них по отдельности мы чувствуем себя в своей тарелке. Много семейных драм объясняется тем, что супруги больше не могут играть роль, которая поначалу была взята на себя добровольно. Рядясь в одежды доброде-тельного семьянина, мужчина выбрал линию поведе-ния, которую не в состоянии продолжать. Единствен-ный выход -- сбежать, то есть начать новую жизнь с другой женщиной, для которой он будет играть другую роль, в этот момент более близкую ему... Мысль, что все эти персонажи сливаются в одно-единственное я, -- иллюзия!.. Жизнь -- это постоянное изменение. Как только движение останавливается, человек старит-ся и умирает.

(635)

Пиранделло был прав. В одном-единственном че-ловеке совмещается сотня разных людей. Хорош он или дурен? И то и другое. Вы знаете это по себе, вы бываете нежным и жестоким, разумным и неистовым, мудрецом и безумцем. Это зависит от обстоятельств, от прочитанной книги, от советчиков, приятелей. Вспом-ните, например, Шатобриана. В нем жили два челове-ка: один -- истово верующий, христианин по рожде-нию и воспитанию, другой -- слабовольный грешник, гордец, распутник. Кто из них двоих Шатобриан? Ни тот ни другой. Шатобриан был суммой. Вспомните Наполеона. Какой глава государства был столь же чес-толюбив? Какой завоеватель был столь же ненасытен? И тем не менее с какой сдержанностью, можно даже сказать, с какой скромностью рассуждал он о себе и своей судьбе! На острове Святой Елены из-под маски императора выглянула душа младшего лейтенанта", студента, мечтающего поселиться в Париже, жить на тридцать су в день и восхищаться игрой Тальма в пье-сах Корнеля.

Кто же настоящий Наполеон? Да все. Причем каж-дый из них был искренним даже в собственных глазах. Ведь мы играем не только перед другими, но и перед собой. Чувства и возраст изменяют нас, подобно тому как лучи прожектора превращают белую пачку балери-ны в желтую, розовую, голубую. Ваше юное я смеется сегодня над страстями стариков, а ведь и вас ждет то же самое, когда вы доживете до их лет. Свой отпечаток накладывает и профессия. Негодный мальчишка, на-кануне экзаменов раскроивший кулаком челюсть ко-миссару полиции, быть может, станет впоследствии министром юстиции или председателем апелляцион-ного суда. Молодой поэт, зло насмехающийся над Французской академией, в один прекрасный день под барабанный бой вступит под ее своды и, пьянея от счастья, обратится к академикам с благодарственной речью.

Итак, в вас дремлют самые разные люди, и если десять, сто из них дадут о себе знать по мере того, как вы будете взрослеть, влюбляться, продвигаться по слу-жебной лестнице, то многие другие так до самого

(636)

конца и не обнаружат себя. Есть люди, которые с юных лет раз и навсегда избрали себе позу. Иногда эта поза красива. Это поза человека мудрого, сурового, верно-го, который полностью посвятил себя счастью других людей и отказался от радостей жизни. Однако порой внутренний голос говорит актеру, который играет -- и играет с блеском -- эту возвышенную роль: "Неужели ты так и будешь всю жизнь ломать комедию? Из тебя с таким же успехом вышел бы и донжуан и циник, стоило только захотеть... Это было бы куда интереснее, а может, и честнее". Вот тут-то человек и начинает подозревать, что прожил жизнь зря, что лишил себя самых больших радостей. А почему? Потому что не решился сорвать со своего лица привычную личину, отражавшую лишь одну из сторон его натуры, единст-венную, что реализовалась в действительности.