Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

К сожалению, спасти наше Отечество и от этого оказалось невозможно. Но, повторяю, на ловца зверь все-таки бежит... Ни у кого, кто когда-либо писал о трагедии, комедии и иронии истории, сколько мне помнится, не было среди реально действующих исторических персонажей их бывших однокашников. А мы с тобой некогда были и единомышленники... Ты мне непосредственно знакомый персонаж.

Имея сейчас перед собой твой вполне конкретный образ, я хотел бы посмотреть на само твое продвижение через упомянутую триаду: от состояния трагического до фарса. Под крылами всемогущей и неотступной именно иронии истории, имеющей конкретное воплощение, ясное дело, и в твоей личной судьбе, ставшей-таки значимой для мирового общественного мнения. Значимой, но еще более — создаваемой по законам мифа.

Правда, есть и тут дополнительная сложность: судьбы самой русской революции мне предстоит анализировать более широко не сейчас, а в дальнейшем. Но вместе с тем эта примерка неотвратимой триады на твоей судьбе может послужить необходимой прелюдией и для более масштабного обозрения того, что с русской нацией случилось за последние век-полтора.

Выходит, я пребуду твоим Вергилием, господин Александр Яковлев, без претензий на художественность описания. Уж не обессудь. Но — надо ведь!

Ты был и героем великой исторической трагедии России. Тоже был. Несомненно. Был им до прозрения в 1953–1956 годах, когда стала проясняться беспрецедентная преступность деятельности Сталина. И самой его эпохи. Миру явила себя и долго еще будет продолжаться трагедия русской и общероссийской революции. Можно даже сказать: в главном революция и трагедия — синонимы.

Ты ругаешь ныне марксизм. Конъюнктурно ругаешь. А он ведь не только и сам, несомненно, трагичен — причем и как теория, и особенно как практика. Но он и внес лепту свою в понимание исторической трагедии.

Ведь именно Маркс определил: «Революция — высший акт исторической трагедии». Да, революция. Разве это не истина?

Ленин же, напротив, был глубоко не прав, когда утверждал противоположное: «Революция — праздник трудящихся». Ужасное заблуждение. В самом начале ее, если самый первый штурм удался, она кажется (далеко не всем) праздником. На самом же деле все революции, как бы удачно для революционеров они ни начинались, непременно терпят поражение потом — обычно много раз. Терпят они его через различные интервалы. Но — терпят. Английская буржуазная революция продолжалась без малого полвека и закончилась демократическим компромиссом 1689 года — прошла она через большой ряд поражений и побед, потеребила множество людей. Французская буржуазная революция, в сущности, окончательно победила только с установлением демократии в 70-х годах XIX столетия. Стало быть, она продолжалась, перемежаясь откатами и поражениями, почти столетие. В ходе якобинской диктатуры и наполеоновских войн во Франции резко сократилась численность всего населения — настолько велики были безвинные жертвы. Они — эти жертвы — соотносимы с нашими.

В сущности, революция побеждает уже тогда, когда о ней в обществе перестают и вспоминать. У нас же сегодня не видно ее конца, а по-настоящему — и не видно ее начала...

И все же в чем суть трагедии именно революции? Почему она обречена на длительный ряд поражений?

Ты явно поспешил откреститься от марксизма — не от мнимого только, а от истинного. Между прочим, один из основателей его, Энгельс (он был фабрикантом и вроде бы тебе ныне не должен быть врагом), — так вот он был особенно жесток в выводах о коренных судьбах начинающихся революций. Он и подвел теоретический итог великой мысли Аристотеля, Канта, Шеллинга, Гегеля и Маркса, дав отсутствующее у них определение самой сути трагедии именно революции — на примере Великой крестьянской войны в Германии в первой четверти XVI века, происходившей в переплетении с Реформацией. В эту последнюю ты, напомню, тайком глядишься, ревниво примериваясь к масштабу Лютера (еще вчера тебе был ближе Мюнцер).

Именно Энгельс писал в 1859 году: в основе революции лежит трагический конфликт «между исторически необходимым требованием и практической невозможностью его осуществления» (Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. т. 29. с. 495).

В том и дело: всякая вспыхнувшая революция, с одной стороны, исторически неизбежна, а с другой — как революция, обречена на многие поражения. Из-за длительной невозможности воплотить свой идеал именно своими усилиями. Всякая!

Не это ли и выяснилось в странах, где давно и прочно установилась действительная демократия? В конце-то концов она установилась не насильственно. А возможно такое в условиях никак уж не революционного, а обдуманно реформаторского действия — на основе свободного волеизъявления большинства общества. Вот он, «вывод мудрости земной», сказал бы известный гётевский персонаж...

Гегель внятно обозначил то, что глубина исторического трагизма определяется объективной обусловленностью интересов борющихся сторон. Случайных социальных интересов не бывает. Поэтому каждая сторона в трагическом конфликте считает себя правой... Каждая.