Откуда мне знать, что я имею в виду, до того как услышу, что говорю?

Это настоящий шок. Во всяком случае, на каком-то этапе вашей жизни осознание данного факта становится большой неожиданностью. Дело в том, что модель психического состояния (ее еще называют теорией сознания) – это намного более хитроумная штука, чем эмоциональная заразительность. Отчасти именно из-за сложностей в понимании мыслей других людей дети до шести лет являются не самыми лучшими собеседниками. Просто они считают, будто мы знаем все, что происходит в голове у них и у других. Они с трудом отличают то, что им кажется, от того, что есть на самом деле («Я тоже не знаю, почему Дед Мороз не подарил тебе пони»), а в двусмысленных ситуациях всегда что-то недоговаривают («Я понимаю, что пластилин похож на зефир, но я тебя еще раз спрашиваю: ты проглотил его или нет?»).

Все это является составными частями великой теории сознания – той части нашей социальной компетенции, которая еще сильнее, чем все рассмотренное ранее, зависит от логического мышления. Уже из первой главы мы узнали, что для того, чтобы ориентироваться в социальном окружении, нам требуется нечто большее, чем заражение эмоциями при контакте глаза в глаза. Но на этот раз речь идет о том, чтобы понять не только чувства другого человека, но и его идеи, его планы, подоплеку его действий и внутренний диалог. Сейчас мы обсудим, как сформировалась эта способность, для чего она нам нужна и к каким неожиданным результатам может привести ее использование.

Но для начала определимся с некоторыми понятиями. Что такое теория сознания? Это наши представления о том, что творится на душе у другого человека. Их предметом является вся та часть воображаемого душевного айсберга, что находится под водой. Поскольку мы не можем ее видеть, приходится домысливать логически. Поэтому мы и говорим о «теории». И именно поэтому она бывает ошибочной. Ведь в зависимости от ситуации мы имеем дело либо с хорошо продуманными логическими процессами, либо всего лишь с предположениями и догадками. А сделанные на их основе ложные выводы усаживают нас прямиком в лужу.

Допустим, вы полагали, что подруга совершенно серьезно сказала вам: «Давай в этом году ничего не будем дарить друг другу». А потом она приходит и приносит вам в подарок пять «мелочей». Или вы потешаетесь над татуировкой в виде китайских иероглифов («Наверняка они означают что-нибудь вроде “Утка в кисло-сладком соусе”»), а потом удивляетесь, что ваша коллега вечно ходит в кофте с длинными рукавами. Другими словами, вы опростоволосились и врезались в тот самый айсберг, который казался таким небольшим. Чтобы избегать подобных проблем, нам каждый день приходится напрягать мозги.

Ученые до сих пор спорят, в каких ситуациях теория сознания вступает в игру, а в каких нет. В качестве рабочего определения мы подразумеваем под ней все мыслительные процессы, в ходе которых пытаемся составить себе представление о внутренней жизни других людей как в данный момент (черты характера и ценности), так и на перспективу (намерения и цели). И все это на мыслительном уровне. Речь идет об интеллектуальном понимании, а не об эмоциях. Мы многое можем понять умом, без всякого участия чувств. Мне не нужны эмоции, чтобы понять, прочитал ли ты мою эсэмэску, если я вижу, что ты оставил свой мобильник дома. И я понимаю, как плохо для тринадцатилетнего подростка забыть телефон и не иметь возможности по пути домой ловить покемонов. Но лично у меня при этом не возникает какого-то более или менее серьезного сочувствия.

Чтобы понять, насколько такое мышление отличается от эмоционального сопереживания, надо знать, что существуют люди, которым либо одно, либо другое дается с большим трудом. Психопаты испытывают проблемы с сопереживанием, но зато могут мастерски понимать внутренний мир людей и манипулировать ими. У аутистов, напротив, редко возникают трудности с эмоциональным сопереживанием, но зато вопрос о том, что, по их мнению, думает другой человек, ставит их в тупик. Или вспомните Шелдона из телесериала «Теория Большого взрыва». Он не в состоянии сообразить, какие из его действий могут задеть чувства окружающих, но всегда готов загладить свой промах, угостив их чем-нибудь после этого. То есть практически каждый раз после того, как откроет рот.

Что касается теории сознания, то здесь активизируются совсем другие центры мозга. При эмпатии это были главным образом области, имеющие дело с эмоциями. В понимании чужого сознания участвуют зоны мозга, играющие важную роль в мыслительных процессах. Понять, о чем думает другой человек, так же сложно, как решить запутанную математическую задачу. Вряд ли это удастся с ходу.

Если бы вам надо было написать компьютерную программу для решения одной из приведенных ниже проблем, вы сразу же поняли бы отличия. Способность понимать чужое сознание тестируется с помощью задач примерно такого рода:

• Вы договорились встретиться с Эльзой в два часа. Потом вы ей написали в «Фейсбуке», что встреча переносится на три, но она до сих пор не отозвалась. Во сколько Эльза явится на встречу? (Ложные ожидания.)