Отлив

Очень ярким, жарким, красивым, очень ветреным днем, две недели спустя после описанных событий на острове и месяц спустя после того, как над этой историей о троих людях поднялся занавес, на берегу лагуны можно было видеть человека, который молился, стоя на коленях. Группа пальм отделяла его от деревни, и с того места, где он стоял, видно было лишь одно творение человеческих рук, нарушающее безлюдный простор, – «Фараллону». Стоянка ее была перенесена: теперь она покачивалась на якоре милях в двух от берега, ближе к наветренной стороне, посредине лагуны.

Шумные пассаты неистовствовали по всему острову, ближайшие к берегу пальмы трещали и насвистывали при каждом сильном порыве. Те, что подальше, издавали низкий, басовый звук, подобный городскому гулу. И все же любой другой, менее погруженный в себя человек услыхал бы еще доносившийся из деревни более резкий звук человеческого голоса, перекрывавший рев ветра.

В деревне кипела работа. Этуотер, обнаженный до пояса, принимал в ней самое деятельное участие, отдавал приказания пятерым канакам, подбадривал их. Судя по его оживленному голосу и по их более оживленным, чем обычно, стараниям, можно было заключить, что всю эту суматоху вызвало какое-то непредвиденное событие. К тому же на флагштоке развевался Юнион Джек[57].

Однако молящийся не слышал людских голосов и продолжал настойчиво, со рвением возносить молитву к Богу. Голос его то возвышался, то падал, лицо то становилось просветленным, то искажалось выражением набожности и страха попеременно.

А тем временем, невидимо для его закрытых глаз, по направлению к далекой заброшенной «Фараллоне» продвигался ялик, на котором можно было разглядеть Геррика. Достигнув «Фараллоны», он перебрался на судно, ненадолго заглянул в надстройку, оттуда перешел на бак и, наконец, исчез в главном люке. Куда бы он ни заходил, всюду появлялись хвосты дыма, и едва он успел спуститься обратно в ялик и оттолкнуться от борта, как из шхуны начало вырываться пламя. Шхуна весело пылала: керосина не пожалели, да и бушующие пассаты раздували пожар. Оказавшись на середине обратного пути, Геррик оглянулся и увидел, что «Фараллона» по самые стеньги объята прыгающими языками огня; за яликом по лагуне гнались массивные клубы дыма.

По расчетам Геррика, через час вода должна была сомкнуться над краденым судном.

Случилось так, что пока ялик весьма проворно несся по ветру, а сам Геррик не отрывал взгляда от шхуны, следя за тем, как разгорается пожар, ялик занесло в залив к северу от пальмового мыса. И тут Геррик сразу заметил Дэвиса, погруженного в молитву. У него вырвалось восклицание. Испытывая досаду и в то же время посмеиваясь, он взялся за руль, повернул ялик к берегу и пристал футах в двадцати от Дэвиса, ничего не видевшего и не слышавшего.

Взяв фалинь[58] в руку, Геррик вышел на берег, приблизился к молящемуся и встал около него. Но по-прежнему нескончаемо текла несвязная, многословная молитва. Невозможно было долго подслушивать мольбы, однако Геррик все-таки стоял и слушал со смешанным чувством жалости и насмешки. Но когда наконец начало встречаться его имя в соединении с хвалебными эпитетами, он не выдержал и положил руку капитану на плечо.

– Простите, что прерываю ваше увлекательное занятие, – сказал он, – я прошу вас взглянуть на «Фараллону».

Капитан с трудом поднялся и, тяжело дыша, уставился на Геррика чуть ли не со страхом.

– Мистер Геррик, нельзя так пугать людей! Я и без того не в себе с той поры, как… – Он не окончил фразу. – Что вы сказали? Ах да, «Фараллона». – И он апатично посмотрел вдаль.

– Да, – сказал Геррик, – вон как она полыхает! Можете сами догадаться, каковы новости.

– Наверное, «Тринити Холл», – сказал капитан.

– Именно, – ответил Геррик, – замечена полчаса назад, быстро приближается.

– Ну и что, какое это имеет значение? – со вздохом вымолвил капитан.

– Ну полно, оставьте, это же чистая неблагодарность! – воскликнул Геррик.

– Может, и так, – задумчиво ответил капитан, – вам не понять, как я на это смотрю, только я с большей охотой остался бы тут, на острове. Я обрел здесь покой, покой в вере. Да, сдается мне, этот остров как раз под стать Джону Дэвису.

– Ну и вздор! – воскликнул Геррик. – Что с вами? Как раз тогда, когда все оборачивается в вашу пользу: «Фараллона» уничтожена, команда пристроена, впереди счастливая жизнь для вашей семьи и для вас самого; вы, можно сказать, баловень Этуотера, его любимый раскаявшийся грешник – и вы отказываетесь!

– Не надо, мистер Геррик, не говорите так, – мягко остановил его капитан, – вы же знаете: он между нами разницы не делает. Но почему, почему вы не хотите присоединиться к нам? Почему не прийти к Христу, и тогда все мы когда-нибудь встретимся в прекрасном царствии Божьем. Только одно и нужно – сказать: «Господи, я верю, помоги мне, неверующему!» И он примет вас в свои объятия. Уж я-то знаю. Я сам был грешником!