Отложенная свадьба

— Буду признателен, если ты не сделаешь этого снова, — отчеканил он. — Я предпочитаю не унижаться перед людьми, которые работают на меня.

В темном салоне машины стояла тишина, пока они ехали по городу. Напряжение стало осязаемым, Элли отказывалась смотреть на Доминика. Но в конце концов то, что всегда подводило ее в прошлом, вспыхнуло в ее душе с новой силой. Она почувствовала обиду, боль, унижение, смущение, замешательство и панику. А также ярость, которую научилась скрывать за те годы, пока ее мать убивала себя.

Машина остановилась у тротуара. Элли не стала ждать, когда Доминик выйдет и обойдет машину, чтобы открыть ей дверцу. Она вышла из машины и направилась к входу в отель.

Она слышала, как он что-то кричит у нее за спиной, но продолжала идти. Он догнал ее в холле, схватил за руку и развернул к себе лицом.

— Куда ты, черт побери, идешь?! — Он казался настороженным и злым.

— В наш номер, чтобы упаковать чемодан и отправиться домой. — Она высвободила локоть из его хватки.

Все, что она хотела сказать ему и должна была сказать несколько недель назад, кружилось у нее в голове, когда она ворвалась в лифт и нажала кнопку. Доминик остался в холле. Он покачал головой, словно был удивлен, а потом бросился за ней. Но было уже слишком поздно — двери закрылись до того, как он вошел в лифт.

— Стой, Элисон! Нам надо поговорить! — крикнул он, очевидно ожидая, что она остановит лифт. — Открой дверь!

Но она не подчинилась.

Лифт прибыл на их этаж. Элли вынула из сумочки ключ-карту, отчаянно торопясь войти в номер и запереться там.

Доминик сознательно разбил ей сердце. Он знал, как она начинает относиться к нему, и причинил ей боль, раздавил ее.

Распахнулась дверь аварийного выхода, и появился Доминик. Элли заскочила в номер и повернулась, чтобы захлопнуть дверь, но он уперся в нее ладонью.

— Убирайся! Я не хочу видеть тебя здесь! — По ее лицу текли слезы.

— Красавица моя, не плачь…

Он поднял руку, чтобы прикоснуться к ее щеке, его гнев сменился опустошением.

Элли оттолкнула его руку, сдерживая рыдания:

— Почему мне не плакать?

— Потому что я этого не стою, — сказал он.

Неужели он действительно верит в то, что говорит? Или сделал это от стыда и сожаления? Но Элли все равно, она так просто ему не уступит.

— Зачем ты это сделал? Почему ты позволил мне поверить, что Марлена твоя любовница? Почему ты не впускаешь меня в свою жизнь? Почему ты постоянно скрытничаешь?

— Потому что ты возненавидела бы меня, если бы узнала, какой я на самом деле. — Он прижал руку к сердцу и уставился на нее с желанием. Элли попятилась. — Разреши мне любить тебя.

Он говорил о сексе — она это понимала. Ей следовало оттолкнуть Доминика, но она не сопротивлялась, когда он стал ее раздевать.

Через несколько секунд оба были обнажены и тяжело дышали, не сдерживая страсти. Их бурная близость длилась секунды. Они рухнули на ковер, прерывисто дыша, их тела покрылись потом. Когда Элли повернулась в его руках и посмотрела ему в глаза, она не увидела в них ничего. Ее взгляд вдруг остановился на большом зеркале в противоположном конце комнаты. Сначала она увидела только их переплетенные руки и ноги, а потом ее сердце сжалось.

На смуглой спине Доминика виднелись белые шрамы, от лопаток до ягодиц.

Что с ним случилось? Кто мог такое сделать?

«Некоторые люди заслуживают боли, малышка».

И вдруг Элли все поняла. Резкая боль пронзила ее живот, она громко простонала. Доминик насторожился и отпрянул от нее. Их взгляды встретились.

Он виновато посмотрел на нее.

Теперь у Элли были ответы на все ее вопросы.

Вот почему они всегда занимались любовью в темноте или в полумраке. Вот почему он уходил от нее по утрам. Вот почему он запирал дверь ванной, чтобы она не присоединилась к нему в душе. Это был еще один секрет, который он хранил три месяца.

Доминик потянулся за рубашкой, чтобы надеть ее и спрятать шрамы.

Элли схватила его за запястье, чувствуя, как быстро колотится его сердце.

— Не прячь их от меня, Доминик, не нужно, — прошептала она, обнаженная, уязвимая, но смелая.

Она не догадывалась, что отец Доминика такое чудовище.

— Твоя спина… Шрамы… — выдавила она и увидела, как напряглись мускулы на его щеке, когда он отвернулся. — Это сделал Пьер?

Его глаза потемнели, выражение лица стало напряженным.

— Прости. — Она посмотрела на него с состраданием.

— За что ты извиняешься? Ты этого не делала, — сказал он резко и настороженно. — Это было давно, и я заслужил это.

— Доминик, как ты можешь в это верить?

Доминик прижал большой палец к ее губам. Он не хотел говорить ни о том времени своей жизни, ни о той ночи. Разве она не понимает, сколько сил он приложил, чтобы она не увидела его шрамы? Он ненавидел слезы в ее глазах и сочувствие, которого он не заслуживал.

Каким-то образом Элли запала ему в душу. Он был неравнодушен к ней и хотел больше, чем следовало бы. И он не мог ответить ей взаимностью.