Отложенное самоубийство

Понедельник — день тяжелый. Это народное наблюдение подтверждает грузное тело Генриха Кальта, неподвижно замершее на обочине. Лана не может развернуть «Кашкай» на узкой дороге, поэтому включает заднюю скорость и, пятясь, возвращается к мрачному дому. О том, чтобы преследовать «Мерседес», не может быть и речи. У него фора в несколько минут, а эта дорога через пару километров выходит на автобан. Нам «Мерседес» уже не догнать. Остается только позаботиться о покойнике.

Мы выскакиваем из машины (если честно — это Лана выскакивает, а я медленно выбираюсь) и приближаемся к трупу. Зрелище не для персон со слабым рвотным центром. Бесформенная куча человеческого мяса, перемазанная кровью, грязью, покрытая прилипшими листьями и пожелтевшей хвоей. Рядом с телом Генриха как ни в чем не бывало сидит, шевеля раздвоенным языком, Ламбада. Или лежит? У гекконов толком не поймешь. Главное — у ящерки даже сотрясения мозга нет. Хотя какой уж там мозг! Так, горошинка. Что ей сделается?

В общем, Ламбада скорее жив, чем мертв, а его хозяин — наоборот. Пора вызывать полицию. Такое правило. Пока Лана набирает номер и объясняется с дежурным, я, присев, пытаюсь проверить у трупа пульс. Пульс у трупа есть. Советую Лане вызвать и «Скорую помощь». Вдруг свершится чудо? Я имею в виду — «Скорая» приедет быстро.

После полиции Лана дозванивается и до «Службы спасения». Я знаю, что у них есть норматив — семь минут до места происшествия. Засекаю время, бережно кладу голову Генриха себе на колени. Мои брюки тут же начинают пропитываться теплой кровью. Да и хрен с ними, с брюками! Хуже, что я не знаю, как остановить кровь. Ран так много, все такое грязное… Непонятно, что и где зажимать и перевязывать. Генрих редко-редко, с хрипом, дышит. Здорово его уделали. Но кто?

— Ты не обратила внимания на номер «Мерседеса»?

Лана отрицательно качает головой, задумчиво перебирая содержимое автомобильной аптечки.

— Может быть, примету какую-нибудь заметила? Наклейку-стикер?

Лана опять молча качает головой. Все произошло слишком быстро. Черный «Мерседес» мелькнул бесплотной тенью. Его можно было бы принять за фантом, мираж, призрак, если бы не тяжелое окровавленное тело на моих коленях. Оно-то весьма материально.

За лесом становятся слышны тревожные сирены. Полиция и «Скорая помощь» спешат сюда наперегонки. «Держись, Генрих! Все не так уж плохо!» — шепчу я в грязное ухо. Вот и помощь. С обеих сторон дорогу перекрывают размалеванные машины полиции, «Службы спасения», даже красная «пожарка». Лана мобилизовала всех. Нет только специалистов по разминированию территорий и утилизации ядерного оружия.

Медики шустро забирают раненого с моих коленей. Носилки, шприцы, капельницы. В клинике, где четыре месяца назад мне непринужденно просверлили голову, теперь будут собирать рассыпавшуюся жизнь Генриха Кальта. Я могу облегченно вздохнуть и погоревать о своих брюках. Лана уже втянута в объяснение того, что здесь произошло. Полиция пока считает, что это случайный наезд, а на мой взгляд, это просто такое зловещее место, где обязательно должны время от времени происходить жуткие вещи. Атмосфера…

В общем, Лана после ланча в свой офис не возвращается. Клерки могут расслабиться. Мы проводим в лесу еще несколько нелегких часов, объясняя, кто мы такие, зачем сюда приехали и что случилось с Генрихом Кальтом. Дождь перестает делать вид, что его здесь нет, и хлещет в полную силу. В конце концов, только мой звонок комиссару Улю помогает нам вырваться из тесных объятий немецкой полиции. Уль переговорил со старшим полицаем, и нас наконец-то отпускают домой, заставив подписать кипу бумаг. Тем временем становится темно. Когда мы покидаем мрачный дом в лесу, я могу поклясться, что, если внезапно обернуться и посмотреть назад, покажутся две маленькие фигурки в белых саванах, прощально машущие нам руками в призрачном мраке распахнутой двери.

Да, чуть не забыл! Ламбаду мне приходится взять с собой. Морока, конечно, но не бросать же его в лесу одного? Из домашних животных в Германии не имеют хозяев только бешеные собаки. Такое правило. Геккон сначала терпеливо сидел в траве, пока полицейские допрашивали меня, а потом залез по моей ноге в карман испачканных кровью брюк и там притих. Наверное, уснул. Тем более. Мне ничего другого не остается, как позволить Ламбаде до вечера пожить в кармане, а там что-нибудь придумаем.

Дома перед компьютером размышляю о преступлениях на баварских заброшенных дорогах. За окном ровно шумит дождь. Ламбада мирно сидит в картонной коробке из-под торта. Высовывает и снова прячет свой раздвоенный язык. Я плохо понимаю гекконов, но надеюсь, что его движения означают улыбку. В коробке стоит самое маленькое, какое нашел, блюдце с водой и лежит нарезанный банан. В общем, жильем и питанием я геккона обеспечил. Не пятизвездочный отель, конечно, но некоторое время продержаться можно.