Отложенное самоубийство

— Нет, он спал на заднем сиденье. Я со страху бросил «Фольксваген» прямо на дороге и через лес добрался до дома. Еще выпил и лег, а в полночь меня поднял телефонный звонок из полиции. Наши сообщили, что пропали дети Райнеров. Я и включился в расследование. Удачно все получилось!

— Не боялись, что Генрих расскажет правду?

Крюкль издает страшные хриплые звуки. Человек-пингвин смеется. Черная душа.

— Не боялся. Кто бы ему поверил?

— А та шлюха? Она могла сказать, что вы были тогда в Соседнем Городке.

— Та стерва долго не зажилась на белом свете. Передоза героина.

— Тоже вы помогли?

— Она все равно была законченной наркоманкой! Днем раньше, днем позже… — возмущенно говорит Крюкль.

Ветер становится еще сильнее. Небо наконец прорвало. Дождь, словно вертикальная река, заливает холм. Я уже промок до нитки. Каждые несколько секунд в угольно-черном небе появляются длинные ослепительные молнии. За ними незамедлительно следует гром. Гул стоит такой, что нам приходится кричать, чтобы слышать друг друга.

Крюкль визгливо каркает. Разговорился, сволочь!

— Сынку доктора я пообещал, что он сгниет в тюрьме, если расскажет обо мне. Матерые уголовники будут десятками лет издеваться над ним, делать с ним все, что придумает их извращенное воображение.

Ясно, что слабохарактерный Генрих сломался.

— А зачем вы посылали меня в монастырь? Я так и не догадался.

— Хотел вас там прикончить, герр Росс, — глумливо хрипит Крюкль, — но этот выскочка Уль задержал меня в последний момент. Внезапно приперся ко мне домой и навязался с пустым разговором. Тогда вам просто повезло.

Значит, комиссар Уль — мой ангел-хранитель? Я бы не отказался иметь такого ангела-хранителя. Интерпол!

— А Генриха зачем вы пытались убить?

— Я позвонил этому говнюку утром в понедельник и предупредил, чтобы он не смел ничего вам рассказывать. Но он же слабовольный червяк! Поэтому я решил его убрать.

— Зачем все это, Крюкль? Вас ведь все равно найдут.

— О чем вы? Кто найдет?! — каркает человек-пингвин. — Дево уже нет на свете, сынок доктора в коме, Кальту все равно никто не поверит, а вы и журналист тоже скоро ничего больше не скажете.

Я с Крюклем не спорю, хотя мог бы. Из трещащего леса за его спиной появляется комиссар Уль и… кто бы вы думали? Моя Марина! Прилетела из Астаны и сразу сюда — спасать своего детеныша, беспомощного мужа. Женщина-мать! Уль тоже вооружен пистолетом. Женщина-мать размахивает бейсбольной битой. Смотрится грозно и немного бесшабашно, как памятник «Родина-мать зовет!» на Мамаевом кургане в Волгограде. Три Креста, наверное, со времен Тридцатилетней войны не видели столько оружия сразу.

Шум и гам разбушевавшейся природы не позволяет Крюклю услышать приближение нового врага. А зря. Не знаю, как Уль, а Марина настроена весьма решительно. Она сзади подходит к Крюклю и без лишних слов вырубает его точным ударом тяжелой биты. Клатч! Вот тебе, поганый пингвин!

Невеликое тело Крюкля лежит перед могилой Ханса и Гретель, словно принесенная невинным детям жертва во искупление пингвиньих грехов. Не криминалькомиссар, а козел отпущения. Марина, сжимая в руках окровавленную биту, строго смотрит на меня. «Ну, и чем ты тут занимаешься, друг ситный? Нельзя на минуту одного оставить!» У меня спазм в горле, непрошеные слезы мешаются с дождем. После инсульта я стал такой чувствительный!

Заковав человека-пингвина в наручники, комиссар Уль возится с ранами Харуна. Сквозь ярость непогоды слышен нарастающий тоскливо-протяжный вой полицейских сирен: «цу шпееет, цу шпееет, цу шпееет…»^[3]

Трудный выдался денек, но могло быть и хуже. Это мое субъективное мнение.

Прошло два нудных дня.

Первое ноября, четверг. День, до которого я вообще не рассчитывал дожить. Рольставни опять подняты. На Песталоцциштрассе моросит ерундовый дождик. В кухне хозяйничает «быдлопоп» и пробки на дорогах. В полицейской кутузке Нашего Городка бывший комиссар Крюкль сходит с ума от головной боли и ярости. В клинике выздоравливает Харун, окруженный со всех сторон заботливой женой Амрой. К счастью, его раны оказались не смертельными. Машалла! Зато в соседней палате лежит по-прежнему в коме Генрих. Один в плюсе, другой в минусе. А в среднем баланс. Саша на работе, Лукас в школе. Марина уехала на «фенишки» — пополнять запасы. Что делает Алоис Кальт в забытой деревне, я не знаю. Сам я сижу в зале перед компьютером.

Мой поединок с человеком-пингвином на Трех Крестах закончился благополучно только потому, что комиссар Уль, узнав об убийстве Свена Дево, поспешил меня предупредить. Мой телефон не отвечал, поэтому Уль помчался ко мне домой на Песталоцциштрассе и встретил там Марину, которую Федя только что привез из аэропорта. Уль понял, что мы с Харуном уже отправились в Ведьмин лес. Он сбивчиво объяснил Марине, какой опасности я подвергаюсь. Жена долго не раздумывала — схватила Сашину биту и присоединилась к комиссару. Они успели вовремя. Раньше я не подозревал, что у Марины такой мощный удар. Больше не буду с ней спорить. Так, на всякий случай.