Отмена рабства: Анти-Ахматова-2

Я увидела такой страшной северную Францию из окна вагона. (Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 272.) Объяснение тому — День, конечно, оказался годовщиной Ватерлоо, что мне сказали в Париже. Днем, страшным для одного человека, который уже все что мог для Франции сделал. Если себя с ним не ощущать ровней — не давать почувствовать эти ощущения окружающим, то осеннее небо над Францией может подарить и менее школярские ассоциации.

* * *

Я боюсь, что ко мне приедет Сартр. Это не дежурное I'm afraid… Это встреча двух мегаастероидов, с гулом проходящих сквозь вечности и галактики, грозно безразличных к судьбам копошащихся белковых наростов на второстепенных планетках. Событие, которое оценить могут только равные…

Боюсь, издание книги придется повторить.

Потом часто с ужасом вспоминала, как человек хотел отсидеть полжизни в каземате, лишь бы получить мою книгу.

Летопись. Стр. 92

* * *

Первоначально главу предполагалось назвать «СТРАШНЫЕ ТАЙНЫ».

Выписать тайны отдельно, а страшности — отдельно, расположить главу в виде двух колонок. Пока ограничимся страхом.

* * *

Читаю Пруста с ужасом и наслаждением.

Из письма Н. Н. Пунину. По: В. Виленкин. В сто первом зеркале. Стр. 81

* * *

Это страшно, его стихи — страшные. Ужас его юности — его любовь. (Николай Гумилев — к ней.) Когда совсем нечего сказать.

Николай Гумилев — совсем не трагический поэт. Наоборот, он такой полнокровный, тщеславный человек. Полная событиями жизнь, женщины, ученики, литературные интриги. Незаурядный, несомненно. Повезло — в юности встретился с оригинальной девочкой, влюбился. Конечно, добивался. С такой биографией его жизнь можно было бы укладывать в какую хочешь схему, Анне Андреевне особенно нравилась своя. Она, как это ей свойственно, заводила сама себя, говоря о Гумилеве. Ни одной строчки не обходилось без страшный и ужасный.

* * *

Толстой ворчал: «Трагический, трагический… Придет Тургенев, тоже будет все повторять «трагический».

Г. Адамович. Одиночество и свобода. Стр. 102

* * *

Удивительное свидетельство: Ахматова комментирует свою поэзию. СТРОФЫ, СОДЕРЖ<АЩИЕ> ТРАГ<ИЧЕСКОЕ>. Строфы, содержащие трагическое… И это еще не все: Иногда «траг<ическое>» (где закрывать кавычки — не знаю) начинается в предпоследней строке. (А. Ахматова. Т. 3. Стр. 259.) Это не пародия, это у Ахматовой так написано. В пародии можно было бы написать: «иногда же трагическое начинается в третьем от левого края слове» — но это уже будет не так смешно. Вот в предпоследней строке — это в самый раз.

* * *

Я не буду объяснять, какой мерой измеряется страдание творческого человека, но то, что и 1913, и 1940 годы для Ахматовой были исключительными по глубине страдания, доказательств не требует. (Алла Демидова. Ахматовские зеркала. Стр. 86.) Действительно, у творческого человека могут быть какие-то необыкновенные, непонятные и необычайные страдания. Все может быть. Но вот когда у этих страданий имеются простые, всем доступные даты — то здесь явно что-то не то. А если кто-то все-таки захочет доказательств — и тоже так, с цифрами и схемами?

* * *

А.А. создала, например, цикл «Черный сон». (Л. К. Чуковская, В. М. Жирмунский. Из переписки (1966–1970). Стр. 409.) То есть собрала некоторые свои стихотворения в цикл под таким эффектным названием. Инерция подобострастия, которую она создала в приближенных к себе орбитах, позволяла ей выдавать такие перлы, не опасаясь насмешек, только испуганных (будто взаправду) вычеркиваний карандашом пугливого редактора. На следующей странице — «Сказка о черном кольце».

Мир

Обманутые вкладчики

Об Ахматовой — только в восхитительном ключе, воспоминателей неформатных фактов — анафеме.