Отмена рабства: Анти-Ахматова-2

Ну а седмица — даже если писать о великой Анне Ахматовой, — это все равно не то же самое, что просто число «семь». И наоборот, даже если кто-то говорит о величайшей и т. д. поэтессе, он не должен падать ниц и вместо «семь» писать «седмица». Понеже «семь» — это 7, например, «семь любовных стихотворений», а «седмица» — это, согласно могущему быть доступным и Анне Ахматовой словарю, любому, самому распространенному, Волина и Ушакова, например, — «неделя». Только неделя и ничего больше. Помета: «церковно-книжн. устарев.», но все равно — неделя. Даже по словарю Даля, откуда Анна Ахматова ни с того ни с сего вытащила слово «притин», не зная его значения, а потом приткнула в неожиданное (и неправильное) место, а потом еще взялась его «улутшать» (Жолковский) — «притын», — даже по Далю, это только «неделя». Тименчик за Ахматову, естественно, не отвечает, но свита делает короля, а король — свиту. Про Ахматову — это только седмица, схима, благовест…

* * *

До некоторых, впрочем, не доходило, с кем имеют дело…

…история из времен эвакуации: <…> однажды выступали А.А.А.<хматова> и поэт Луговской, который, несмотря на свою курсантскую, что ли, венгерку, на фронт никак не хотел. Натурально, они сидят в президиуме, Луговской читает первым; был он, как водится, вполпьяна, что никак не мешает, мы знаем, вдохновению; отчитав, он откланялся, но отправился не на свое место в президиуме, а в глубь сцены; А<хматова> уж было приготовилась выйти к рампе, как заметила, что весь зал, замерев, смотрит куда-то за ее спину; обернувшись, она обнаружила, что Луговской преспокойненько тут же, на сцене, мочится в кадку с фикусом… (По: Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 334.) Все чтили Ахматову как императрицу. Луговской, видевший ее в Ташкенте — не очень.

Лотман тоже уклонился от знакомства с Ахматовой…

М. Гаспаров. Записи и выписки. Стр. 378

Уверена, что обошлось без демаршей.

* * *

Она так выстроила свою стратегию, а частью эта стратегия выстроилась сама <…> что ее безмерно и многократно преувеличили, восторженно раздули, превратили в святую, в этический эталон, в Анну всея Руси, порабощая читателей, третируя и изгоняя несогласных, исключая возможность не только спора, но и анализа.

Я не люблю, чтобы меня порабощали.

A. К. Жолковский. Анти-Катаева. Стр. 392

* * *

О. М. Шагинян: Я случайно столкнулся с нею в Гослите, ее вели по коридору, бережно поддерживая с двух сторон, оплывшую, похожую на пикового туза. (М. Гаспаров. Записи и выписки. Стр. 160.) Ахматова была похожа скорее на ферзя. Но ВОДИЛИ даже Шагинян! Про которую никто не помнил, какова она была в молодости, — а про Ахматову даже сейчас можно вспомнить фасон ботинок, цвет шалей и прозрачность чулок.

* * *

Были в Оксфорде, когда А. получала диплом доктора филологии. Познакомился с ней и остался недоволен ею и собой. Хвастливая и балованная советская барыня Говорит с подчиненными, как генеральша Ставрогина, одним повелительным наклонением. Влияние грубой совдепской жизни чрезвычайно выпирает. Разговора с ней у меня не вышло, и уходил я из ее гостиницы в Лондоне с большим чувством облегчения. Много фальши, она в ней одета; она на ней как хорошо сшитое платье. Кругом было много противного ухаживанья и вранья.