В последний год своей жизни А.А. все время возвращалась к одной теме. Она и в Англии рассказывала, что Сталин вытащил ее из Ленинграда во время блокады и отдал распоряжение «беречь (cure) А<хматову>», когда она чуть не умерла от тифа (Frankland M. Poetess of genius <…>), и в Комарове говорила мимолетному знакомому: «А ведь он благоволил ко мне. Что, трудно поверить? Многих это ввергает в сомнение. Еще бы! Присылает за мной в осажденный Ленинград самолет, а затем — метаморфоза — ненависть».
В. И. Выхристенко. Эхо Серебряного века… По: Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960 е годы. Стр. 301Благоволил
Сталин, выходит, и к Зощенко.
Нравственный императив внутри нас — вещь реальная, неизменная, вроде земного тяготения. «Нас возвышающий обман» сразу кажется понятием достойным, действительно нелишним — ведь возвышает он нас нравственно, морально, пусть даже просто эмоционально, но все равно дает планку, к которой надо тянуться и возвышаться. Обманы — или обманные недомолвки, к которым прибегает Анна Ахматова, унижающая ложь.
Анна Андреевна: Мне говорили, что Сталин спрашивал (продолжает с кавказским акцентом): «Ну, как там эта монахиня?» Я говорю Анне Андреевне, что постановление ЦК 1946 года было, понятно, по указанию Сталина, но я не понимаю, отчего такие нападки на нее. «Я-то знаю, за что он меня». Спрашиваю: «За что?» Анна Андреевна не отвечает. Может быть, не расслышала моего вопроса, а может быть, не хочет говорить на эту тему.
Н. Готхарт. Двенадцать встреч с Анной Ахматовой. Вопросы, литературы. 1997. № 2Запись А. А. Крона: <…> Я спросил: «Чем Вы раздражили Сталина после войны? Зощенко рассказом «Обезьяна», а Вы?» А<нна> А<ндреевна>: «Он имел основание сердиться. Это было весной 1946 г. Но что именно не скажу».
Летопись. Стр. 629* * *
Говорила слепневской соседке, парижанке, при встрече через полвека: «Вот ты, которая меня хорошо знала и нашу жизнь в Слепневе, ты должна написать…» (Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 702.)
Актриса, после которой должны остаться афиши и рецензии…