Отмороженный

– С Салуцким, вернее, с его семейством мне пришлось повозиться больше всего. Если националист сам приехал в Москву и весь разговор был на перроне Киевского вокзала, а затем в транспортной милиции, то с родственниками Салуцкого мне больше пришлось разговаривать через дверные цепочки. Какие-то старики, совершенно нищие и запуганные. Долго не хотели открывать. Но в одном месте, тут у меня записано… – он порылся в записной книжечке. – На Лефортовском валу, одна старушка, его родная тетка, вдруг сказала, что ничего не боится и знает, кто убил ее племянника, который был гордостью их многочисленной родни. Я спросил: что ж он вам, такой богатый, не помогал?…

– Тут ты промашку дал, – перебил Слава. – Надеюсь, она тебя не выставила?

– Не мешай, – сказал я. – Дослушаем.

– Так и было, – вздохнул Володя. – Не знаю, как сорвалось. Словом, еле уговорил дать показания. Обещал, что расстреляем киллера, как только найдем. Без суда и следствия. Тогда она показала мне газету с фото Руслана Садуева. Там была о нем статья, после того убийства… Было, во всех газетах, если помните. Так вот, старушка, Роза Семеновна Фиштейн, его сразу узнала. Он приезжал в Москву в начале девяностых. Какие-то дела были у него с Семой. Сема попросил поселить Садуева у нее. Потому она сразу его вспомнила. Говорила, что сначала его боялась, но потом привыкла. Раз только испугалась, когда увидела, как он пересчитывает деньги, огромные пачки в чемодане. А он увидел, как она испугалась, но ничего не сказал. Сема потом ей выговорил. Сказал, чтобы не совала нос в его дела. И она молчала. А после гибели племянника не знала, кому сказать.

– Про убийство Садуева она знала? – спросил я.

– Нет. И была настроена очень воинственно. Я поинтересовался, как долго это продолжалось. Она стала припоминать. Короче, отъезд Садуева, которого она больше не видела, совпал с каким-то семейным праздником. Это был октябрь девяносто первого года. А вскоре Семен Салуцкий открыл свой банк с небольшим уставным фондом. И стал очень богатым человеком. Старушка плакала от умиления, рассказывая, какие костюмы, золотые цепочки к карманным часам он покупал. И даже делал кое-какие подарки тетям и дядям.

– Благодетель, – сказал Слава. – Семейная гордость, мать его так. Ты понял, откуда дровишки? – спросил он меня.

– Сейчас начнешь мне рассказывать про чеченские авизо, – отмахнулся я, – как рассказывал про золото партии… Ну хорошо. А чем нашему мстителю, назовем его так, не понравился телохранитель премьера Турции? Знаю, что ты скажешь! – постарался я опередить Славу. – Тот наверняка имел дела с поставками добровольцев и оружия в сражающуюся Чечню. Поди теперь проверь.

– Я проверил, – застенчиво сказал Володя.

– Ты и в Турции был? – улыбнулся Слава.

– Нет. Надо просто внимательно читать газеты.

С этими словами он развернул «Ночную жизнь» с обнаженной красоткой на первой полосе.

– Интересуешься? – осклабился Слава, уставившись на ночную диву.

– Нет, только просматриваю, – смущенно сказал Володя. – Там всегда бывает что-нибудь неожиданное. На стыке тем. Понимаете? Всякие скандалы и происшествия из мира известных людей. Так вот эта заметка… – Он перевернул несколько страниц. – Читайте!

Я начал читать. Сначала поверхностно, потом заинтересовался. Оказывается, этот главный телохранитель был не только доверенным лицом премьера, но и большим любителем женского пола – преимущественно славянского происхождения. Так, он вывез из воюющей Чечни, не побоявшись пуль, одну из белокурых биатлонисток, в которую перед этим влюбился на одном из пляжей Апшерона, где она отдыхала после трудов праведных, а он пребывал с неофициальным визитом, по просьбе бакинских властей. Что он там делал – газету не занимало. Ясное дело, они смаковали любовную историю. Он несколько раз наезжал, рискуя жизнью, в Чечню, используя служебные командировки для встреч с любимой, которая целовалась с ним без отрыва от оптического прицела. И будто в один из приездов подарил ей новейшую снайперскую винтовку, чем окончательно покорил ее огрубевшее сердце. Ну и так далее. Что здесь вздор, что правда? Интересна версия его гибели. Да, говорится в статье, стреляли не в премьера, стреляли в него. Сделал это ее давний воздыхатель некий Петро Иванчук, некогда чемпион Союза по стрельбе из винтовки.

Я отдал газету Володе. Может, и так. А может, и нет.

Он все это понял по моему взгляду, потупился и спрятал газету в свой старый портфель.

– Мне можно посмотреть? – ревниво спросил Слава, про которого почему-то забыли.

– Да, пожалуйста! – встрепенулся Володя. И снова вытащил газету.

Слава кряхтел, сопел, качал головой. Мы терпеливо ждали.

– А я бы не отмахивался, – сказал Грязнов, возвращая газету. – Ты забыл, что посылал меня в Олимпийский комитет и в Федерацию стрелкового спорта? Так вот, и эта дивчина и этот Иванчук – на самом деле были в сборной. Я только сейчас вспомнил их фамилии. Могу перепроверить. Теперь понимаешь, что получается?