Отморозок

– Послушай, Шерон, эта твоя подружка… – он тяжело вздохнул. – Это ужасная ошибка. Не проходило и дня, чтобы я об этом не жалел. Если я должен быть наказан, то я уже наказан.

Я усмехнулась. Как же он себя любит!

Даже сейчас, когда он меня чертовски обидел, главное, что его волнует, – это как ему тяжело.

Я хотела высказать эту мысль вслух, но мне не позволили.

– Шерон. Прошу тебя, прости. Давай начнем все сначала. Всерьез. Никаких дурацких желаний и игр, никаких больше девиц, только ты и я.

Вот уж действительно предложение, от которого нельзя отказаться…

Никаких больше девиц – сможет ли он так? Он ведь привык к совершенно другому, привык выбирать и менять. Но сильнее удивило другое.

– Никаких желаний?

Я смотрела на него недоверчиво. Малейший знак, что он врет, малейший намек – и я сразу увижу, пойму, я почувствую.

– Да.

Сердце снова забилось. Доверчиво, робко, оно так надеялось, что это правда и, казалось, с каждым ударом просило меня согласиться. А я медлила. Потому что боль все еще не отпускала и нашептывала: «Глупая, ты хочешь, чтобы стало больнее?»

– И что, – хмыкнула я, – даже расскажем родителям?

Я ожидала, что он отведёт взгляд, но нет. Он смотрел прямо, не только в глаза, но и в душу, которую растоптал.

– Если ты так хочешь, конечно.

Я не хотела. В основном потому, что его отцу наверняка будет наплевать, а вот моя мама сойдет с ума от ужаса. Она ведь знает, что за человек ее пасынок. Хотя, возможно, знает его с одной стороны. С худшей.

Только вот есть ли у него другая, лучшая? Та, которую, мне казалось, я видела раньше?

Пока я замешкалась с ответом, Эрик в несколько шагов приблизился, заключил меня в объятья и коснулся губ губами.

Секунда.

Мгновенье.

Его поцелуй стал настырным, собственническим, напомнив мне о тех тысячах поцелуях, которые были у нас раньше. Он пресекал, давил мое возможное сопротивление. Он снова присваивал, возвращал…

И я, сама того не желая, ответила.

И, не сдержавшись, провела пальцами по его скулам, вискам, зарылась в густые волосы.

Когда через бессчётное количество мгновений мы оторвались друг от друга, Эрик заглянул мне в глаза и сказал:

– Полагаю, это значит «да».

Глава 21. Шерон

– Где мы? – я оглядывалась по сторонам.

Эта квартира мне, пожалуй, нравилась. Огромная студия с круглой кроватью и искусственными шкурами на полу.

– У меня дома.

Я машинально киваю. Это место могло быть домом. И вполне могло быть домом Эрика. Несмотря на лаконичность обстановки, тут было вполне уютно. И при этом совершенно не чувствовалась женская рука.

Настоящее логово одинокого волка.

Стоп! Какое еще «у него дома»?!

– Ты же живешь в пентхаусе! Вместе со Стивом и с мамой… моей мамой…

– Шутишь? Жить с отцом?! Ну уж нет. Я перебрался туда, когда появилась ты. Зашел взглянуть и… – его голос становится хриплым, – и остался.

Звучит как признание. Полагаю, это и есть признание.

Я слышу, что он стоит у меня за спиной.

Конечно, же слышу. И прекрасно понимаю, зачем мы здесь, зачем я здесь… и мы уже не раз оставались наедине, но…

Сейчас все иначе.

Он берет мою руку в свою.

– Тут нет больше кольца…

Я киваю. Кольца нет. Уже давно. После того как я его сняла, нет смысла надевать обратно. Решение ведь уже было принято. Воспоминания о тот дне легли на душу тяжелой, темной тенью. Но я встряхнула волосами, словно стряхивая эту тяжелую хмарь с себя.

Это в прошлом. Сейчас только я и он. И никого между нами. Сейчас все иначе.

И даже простое прикосновение, когда он кладет руки на мои плечи, заставляет меня задрожать. Страх? Нет. Разве что чуточку. Робость, предвкушение и желание. Желание, чтобы он продолжал, чтобы на этот раз мы пересекли те границы, которые я установила.

Никаких границ больше. Только не между нами. И, подняв вверх руки, я обхватываю его за шею, показывая – смотри, бери, я вся для тебя…

Его дыхание становится тяжелым.

Несколько долгих секунд ничего не происходит, и я уже начинаю сомневаться: понял ли он, догадался ли, а потом…

– Повернись, Шерон, – раздается приказ.

И я улыбаюсь, потому что безумно соскучилась по его голосу, по этому тону, по приказам, которые он мне отдает.

Опустив руки, разворачиваюсь к нему – чтобы увидеть бурю в глазах, цвет которых уже мало напоминает спокойную зелень. Омут, с тиной, которая свяжет так крепко, что выбраться из нее невозможно.

– Расстегни блузку, – следует новое распоряжение.

Мои пальцы дрожат, и мне не сразу удается справиться с этой задачей. Когда остается бюстгальтер, берусь за застежку, но…

– Разве я говорил расстегивать и его?

Эрик недовольно прищуривается. Делает шаг ко мне, резко щелкает застежкой бюстгалтера и сжимает сосок. Наказание. Сладкая пытка за мое своеволие. За то, что хотела лишить его удовольствия.

– Хочешь меня, – не спрашивает, а констатирует он.

А я прикусываю губу и молчу. Он ведь не говорил: отвечать. А мне нравится эта игра. Нравится ощущение его власти надо мной. И нравится голод в его глазах, который пожирает почти полностью радужку, затапливает ее темнотой.

Его ладонь по-хозяйски взвешивает мою грудь, а вторую, когда я, не выдержав, подаюсь чуть вперед, даже не задевает.