Отныне и навсегда

Я нагреваю угол, на котором мы остановились. При виде того, как кракелюр прогибается и деформируется под воздействием тепла, у меня сводит живот. Но затем слабо проявляется что-то еще, начинают проступать тусклые, темно-коричневые линии, которые могут что-то означать.

– Сними видео, – я держу фен еще тридцать секунд.

– Да, – говорит Вита. – Это итальянский и это его почерк.

– Уверена? – я поворачиваюсь к ней и выключаю фен. Отметины почти сразу же исчезают. – Это не тот случай, когда мозг придумывает что-то за нас?

– Почти уверена, – она заново проигрывает видео. – Очень похоже на слово impasto, которое переводится как «тесто» или «паста». Не знаю, но вдруг это оно?

Она смотрит на меня.

– Хорошо. Наведи камеру как можно ближе, при этом не жертвуя четкостью. Будем делать квадраты по два с половиной сантиметра, слева направо, тридцать секунд на каждый. Этого хватит, чтобы прочитать послание, не повредив картину. Согласна?

– Согласна, – говорит Вита, и мы начинаем.

Через несколько минут наши сомнения растворяются так же быстро, как проявляются скрытые в краске символы.

– Ты нашел ключ, Бен, – благоговейно шепчет Вита.

Я нашел ключ.

Я нашел его, и я в ужасе.

Глава сорок седьмая

Пабло с удовольствием провел время с Мэрайей, вот только его переименовали в Кипа, накормили консервированной свининой и тунцом с рук, и, похоже, ему понравилось, что его укутали в вязаное одеяло.

– Привет, Иви, – говорит Мэрайя, когда Марта впускает нас внутрь, подмечая, но не комментируя наш взъерошенный вид. – Ты принесла для меня леденцы?

К счастью, я нахожу один на дне сумки и делаю мысленную пометку купить еще, потому что этот последний.

– Оранжевый, – радостно говорит она, держа его в ладонях так, словно это драгоценный камень. – Ты не знаешь, где мама? Я не могу ее найти.

– По-моему, у нее ночная смена на заводе, – отвечаю я. – Марта уходит, скоро придет Вив. Можно мы заберем Пабло?

Пес выбрался из своего гнездышка и теперь пытается запрыгнуть к Бену на руки. Бен поднимает его и укачивает, словно младенца, морщась, когда Пабло начинает его облизывать.

– Ты ему понравился! – Мэрайя улыбается, но потом ее лицо мрачнеет. – Мама сказала, что ему тоже придется уехать, потому что у нас не хватит на него еды. Он уедет на ферму, к эвакуированным. Ты отвезешь его на ферму, Иви?

– Да, – я беру ее за руку. – Он будет счастлив и сыт, а когда война закончится, он вернется.

– Я буду очень сильно по нему скучать, – Мэрайя протягивает к псу руки. Пабло позволяет Бену опустить его на пол, подбегает к старушке и ждет, пока она поплачется ему в шерсть. – Я и по маме скучаю, – всхлипывает Мэрайя. – И по моему Лену. Куда все ушли?

– Я все еще тут, – говорю я, присаживаясь рядом. – Я всегда буду тут, Мэрайя, не волнуйся.

– Ты и правда всегда была со мной, – она прижимается ко мне. – Всегда. Расскажешь мне сказку о наследнице?

Я бросаю взгляд на Бена, он слегка кивает.

– О мадам Бьянки? – спрашиваю я. Мэрайя кивает.

– Расскажи про ее платья и драгоценности, – с широко распахнутыми глазами просит она.

– Мадам Бьянки была загадочной женщиной, – говорю я. – Она появилась в Лондоне внезапно. Никто не знал, откуда она, кем были ее родственники и откуда у нее такое огромное состояние. Ходили слухи, что они с братом были пиратами, но никого не волновало, правда ли это, потому что мадам Бьянки была выдающейся личностью. А уж как закипела с ней светская жизнь!

– Расскажи, что она сделала, – говорит Мэрайя.

– Она построила роскошное палаццо в самом сердце Лондона, – отвечаю я. – Заплатила в три раза дороже, чтобы работы были завершены за год, и вместе с тем строила по всему городу дома для богатых, среднеобеспеченных и даже бедных. Мадам Бьянки спроектировала твой дом, Мэрайя, и мой. Справилась она на славу, раз они до сих пор стоят. Но элита любила ее не за дома, а за вечеринки. О них говорила вся Европа. Люди буквально дрались за приглашения. На каждой вечеринке у мадам Бьянки было новое платье из лучшего шелка и атласа, всех цветов радуги и с таким количеством драгоценных камней, что, по словам свидетелей, она могла затмить саму королевскую семью. Еще говорили, что не было никого лучезарнее, остроумнее, умнее и прекраснее мадам Бьянки. А самое замечательное – все, что было собрано ею за жизнь, она оставила нам. В каком-то смысле ее восхитительные платья и драгоценности теперь принадлежат тебе.

– И ты работаешь в ее доме, да? – спрашивает Мэрайя. – Принесешь мне тиару?

– Постараюсь, – с улыбкой говорю я и целую пожилую женщину в лоб.

Входная дверь не заперта, поговорив с Мартой в коридоре, к нам заходит Вив.

– Доброе утро, Мэрайя, – жизнерадостно говорит она, наполняя комнату солнечным светом. Когда она замечает нас, ее улыбка становится еще шире. – Бен! Приятно видеть тебя на ногах. Мы очень за тебя переживали! Какое облегчение.

– Спасибо вам за все, – произносит Бен. – Я очень благодарен, что вы мне помогли.

– Без проблем, дорогой, – Вив смеется, к ней присоединяется Мэрайя. – Останетесь на завтрак?

– Не получится, – отвечает Бен. – Мы просто зашли за собакой.