Отобрать для (у) князя, или Невеста из другого места (СИ)

Посмотрела на Дарьяра. Он казался встревоженным и немного озадаченным. Показалось, что он беспокоится. За меня?

— Просто впечатлилась я этим всем. Дедушка Жигор был так подавлен, сердце у него болит. Я это ощутила прямо. Вот и все, — ответила сбивчиво.

— Тогда я провожу тебя до резиденции, — сообщил дракон. — Хотел заглянуть в местное управление правопорядка, но…

— Не надо, — остановила я. — Со мной все нормально. Вполне могу сама дойти. У тебя дела поважнее!

Не хотела, чтобы Дарьяр меня опекал, и чтобы проявлял заботу не хотела. Понимала внутренне, что его присутствие рядом становится чем-то важным и даже нужным, и не желала усугублять, боялась утонуть в этом ощущении. Знала, могу ему поддаться. И если он еще раз так мягко мне улыбнется, как тогда, когда мы шли с пляжа… Нет, я не могу. И не должна. А то потом будет слишком больно расставаться! А ведь расстаться придется. Так или иначе…

— Тогда до встречи на балу, — произнес дракон.

Он уже собирался развернуться и уйти, я это видела, я это чувствовала. Но в последний момент сменил траекторию своего движения, сгреб меня в охапку, притянул к себе и поцеловал. Объемная коробка с платьем, которая мешала прижаться к сильному горячему драконьему телу, выпала из рук. Мир вокруг как-то потускнел, выцвел, яркими остались только он, я, соприкосновение наших губ и сладость поцелуя. Такая манящая, такая нежная и вместе с тем горячая, затопляющая. Я тонула в этом “мы”, не желая и даже не думая о том, чтобы оказать сопротивление и выскользнуть из обволакивающих объятий Дарьяра.

Глава 44

Я шла к своим апартаментам, пребывая в мечтательном забытьи и легкой растерянности одновременно. Наш горячий, пленительно-сладкий и томяще-волнующий (по крайней мере мне он показался именно таким) поцелуй закончился также внезапно, как и начался. Его светлость просто резко отстранился, чуть ли не отпрыгнул от меня. Его глаза горели, вертикальная черта зрачка прорезала клубящийся в их глубине густой серый туман, а сам Дарьяр тяжело и часто дышал.

Князь наскоро попрощался, поднял с брусчатки коробку с моим платьем, выпавшие из нее туфли, сунул настойчиво мне все это в руки и, резко развернувшись, ушел так быстро, что это больше было похоже на побег. Добрую минуту я старалась прийти в себя, хлопала глазами, пока не заметила несколько глазеющих на меня горожан, тихо перешептывающихся и сдавленно хихикающих молодых девиц. Вообще, народу в закатный час на площади было удивительно мало, но те, кто решил или был вынужден прогуляться здесь, стали свидетелем весьма любопытного и до жути подходящего для создания сплетен события. Может быть, именно поэтому Дарьяр так прытко ретировался, не желая давать еще больше поводов для пересудов?

Я решила, что надо бы и мне отправляться к резиденции, а не торчать столбом тут. Покрутилась еще секунду, ища малюсенький цветочек лусторции, что все это время умудрялась зажимать в руке. Почему-то хотела его сохранить. Но найти кроху не удалось. Скорее всего, его, сухенький и легкий, унесло уже давно ветерком.

Шла, а мысли возвращались к Дарьяру. Возможно ли, что наш поцелуй оказался приятен только мне, а его светлость сделал для себя иные выводы? Может быть, он сейчас идет по улице и ставит мысленно галочку напротив утверждения: «Целовать человечку-попаданку равно облизывать жабу!»

От этой мысли стало плохо вот прямо физически. Обед подступил к горлу, желудок скрутило, завязало узлом и… Я вернула миру съеденное. Хорошо хоть шла по парку, что был разбит близ резиденции, и никто не видел моего позорного “удобрения” розового куста.

Дальше хуже! Как добралась до апартаментов, побежала, так сказать, звать ихтиандра.

— Ты где была? — появилась бабуля.

Ответом моим на этот вопрос было характерное «Буэ!»

— Что с тобой?! — резко меняя тон, взволновалась бабуся. — Беременная что ли?

— Если только от святого духа… — пробубнила я, выпрямляясь, приваливаясь спиной к стене, отделанной шлифованным мрамором, и переводя дух.

— От кого? Кто этот гад? — округлила глаза призрачная. — Отвернулась только, а мою девочку уже обесчестили!

— Да никто меня не обесчестил… — вздохнула я коротко, чувствуя, что мне стало немного лучше. — Это присказка такая, имеется в виду, что подобного быть не может.

— Ох, хвала Свету! А то я бы умерла… Нет, умереть не могу, поздновато уже… Ну не знаю, распалась бы на сгустки энергии, — выдала призрачная, хватаясь за то место, где должно было бы быть сердце.

Раздался урчаще-бурчащий звук, а исходил он прямиком из моего живота. Я выпучила глаза, хватаясь за него, и махнула бабке, требуя, чтобы она убиралась. И начался кромешный ужас. Вот такой, который познал лишь тот, чьи дети или братья-сестры притаскивали из детсада ротавирус. Меня знобило, тошнило и… Не только!

Бабуля вилась вокруг меня, лежащей на кровати с мокрым полотенцем на лбу и причитала.

— Да как же так? Да что же это? — руки заломила и снова причитать принялась. — Вставать тебе надо, одеваться. Бал же вот-вот начнется! Там же отбор, испытания. Ты же так старалась!.. Ниночка, ну давай, вставай.