ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

Козаки, лежа сплошным помостом под панскими колоннами, осыпали их

смертоносным градом пуль. Этих отчаянных людей приходилось беспрестанно

отпугивать быстрым напуском конницы. Гибли серомахи тысячами, но не уступали

шляхетвикам ни в горячей завзятости, ни в холодной решимости. Наконец шляхетпики

изнемогли, и Филоненко пробился в окопы.

Но победители были печальны. Большая часть навербованного зпаменитым

Корсунским полковником войска пала в битвах. Съестных припасов уцелело для всех

Козаков только на два дня. Когда то и другое сделалось известным, печаль козацкой

черни перешла в ярость. Филоненка, прославившагося еще в 1628 г. походами в

заднепровскую Туретчину, называли изменником. Забыты были его подвиги в боях с

Татарами и Турками, воспетые в кобзарских думах; не приняты в соображение

препятствия, которые преодолел он в своей экспедиции; ни во чтб поставлено

геройство, с каким он пробился на помощь к осажденным. Поклонница только успеха,

козацкая чернь судила его в „Чернецкой", или черной раде без старшины, и

приговорила к публичному наказанию киями у позорного столба.

Здесь варварское состояние нравов и обычаев козацких обозначилось резко, в

сравнении с нравами и обычаями шляхты. „Еслибы к его милости пану гетману"

(пишет походный капеллан Потоцкого) „пробился таким образом какой-нибудь

ротмистр, хотя бы только с одною сотнею коней, то наверное пан гетман принялъ

.

265

бы его с веселым видом, с распростертыми объятиями и ободрительными

словами®.

После крайнего напряжения сил, осажденные упали духом, и пошли на мировую с

„Ляхами®. Волей и неволей Потоцкий должеп был оставить Козаков при их армате и

войсковых «паках, до тех пор пока возвратятся их послы от короля. Тогда козаки

обещали передать свою армату и войсковые клейподы коммиссару, п принять

полковников, какие будут назначены правительством. Как сидевшие в осаде козаки

выиисчики, так и послушные папам реестровые, взаимно присягнули—не обижать

друг друга, не укорять миновавшею войною, и удалить ог себя окозачепных панских

подданных. Забранпые у шляхты пушки и пушки киевские решено было возвратить по

принадлежности немедленно. Козацкия вдовы были признаны в своих правах

неприкосновенными. Трахтомировскнм монахам (инвалидам Запорожского Войска)

было обещало покровительство. Захваченный рсестровшшш монастырский скарб имел

быть возвращен. Выход на речки для рыболовства и в Дикия Поля для звериного

промысла дозволен был по-прежнему.

Договор этот подписал, в качестве поискового писаря, уже не Богдан Хмельпицкий

(как Боровицкое обязательство), а какойто Мартын Незнанский. Богдан Хмельницкий

на сей раз держал сторону панскую, и вместе с папами карал таких людей, каким в

прошлом году был сам и каким через десять лет сделался опять.

, Июля 29 походные ксензы пели в панском стану Te Deum laudamus *) Козаки

молились Богу без попа, так как у них попу не было места ни в походах, ни в котах.

Загремели в обоих становищах торжественные пушки, началось общее пиршество и

взаимное угощение, хотя ни той, ни другой с/горопе радоваться было нечему. Козаки

оставались по-прежпему в ограниченном числе, которому „длинная® королевская

сабля смело могла предписывать законы; а паны потеряли па Устье Старца больше

мужественных ветеранов, нежели в войне с Густавом Адольфом.

Теперь свободно расхаживали соратники Гуни по становищу Потоцкого, а паны—

по козацким окопам. „Дивился не один инженеръ® (говорит автор походного дневника)

„трудам п изобретательности грубого хлопа, осматривая валы, шанцы, батареи и

куртины.

*) Тебе Бога хвалим.

34

266

.

Хотя бы коронное войско и проникло в козацкие рвьт, валы, привалки и дубовые

частоколы, по еще больших сил нужно было бы на то, чтобы взять Козаков приступом

среди их окоповъ".

И однакож козаки были побеждены. Не превосходство коронного войска, не

изнеможение сил и не голод одолели их: одолела их малорусская неурядица,

происходившая от ревнивого чувства личной свободы,— чувства, воспитавшего весь

так-пазываемый козацкий народ, оту сбродпуто падию утикачсй; одолела их взаимная

недоверчивость между голотою и людьми зажиточными, между войсковою чернью и

старшиною. Козакп были не способны ни к строению, ни к разрушению государства.

Строить государство могли они только под стягом Собирателей Русской Земли,

разрушать — только под бунчуком Чгшгисхановичей.

Июля ЗО козаки получили дозволение разойтись по своим домам, с тем чтобы, в

назначенное время, собраться на раду в Каневе, как тем, которые воевали под

знаменами правительства, так и тем, котортле сражались за приводом запорожской

вольницы. На этой раде козаки должны были выбрать из среды себя послов к королю, а

пока воротятся послы, сделать новую реестровку.

Не у всех Козаков были теперь дома и пристановища. Не только хутора и села,

целые города исчезли, переходя от панских ополчений к запорожским п обратно.

Козаки-зимовчаки по-неволе превратились теперь в бесхатников, козаки-дуки—в нетяг.

Оббившиеся, точно кремеп, серомахи не все пошли в броварники, давинники, будники,

ие все искали рабочего куска хлеба в панских и королевских селах. Большею частью