ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

поразительная. При громе отчаянной пальбы Пршиемского, свирепствовал пожар.

Горели запасы соломы и фуража, заготовленные на стотысячную армию и не известно

кем подожженные. Подозревая в поджоге пре дательство, Поляки заявляют этим в

сотый раз, что силились под чинить себе Русь посредством Руси... Вдруг огненное море

побежало бушуя, на жолнерские палатки и преградило отступление ИИршиемекому,

отступление, впрочем, бесполезное. Стойкая горсть людей ринулась тогда на

разъяренную массу Козаков, как быв объятие смерти. В этих объятиях погибла и

коронная пехота, и коронная артиллерия.

Сцена батоговскон трагедии была тем ужаснее, что посреди стрельбы, пожара и

резни очутилось множество шляхетских семейств, выпугнутых из Брацлавщины

нечаянным появлением Козаков и Татар. обеспеченные Белоцерковским договором,

несчастные землевладельцы только что вернулись на свои пустыри, как новый слух о

наступлении козацких и татарских загонов заставил их оирометью бежать в безопасные

места. Самым безопасным местом показался многим гетманский лагерь, и здесь

несколько сот сельско-хозайствениых семей нашло свою погибель.

Батоговский погром был для Поляков горестнее Корсунского, Потеря здесь была

для них ужаснее Иплявецкой. Как велико было смятение нации, низведенной

разбойником с высоты политического величия, видно, между прочим, из того, что

самые'серьезные историки её впали в легковерие, и до сих нор не в силах возвыситься

до правосудного бесстрастия. Они рассказывают, под влиянием жажды мщения в

будущем, будто бы 5.000 польских пленников были на другой день вырезаны Татарами,

за что де козаки заплатили им 100.000 талеров. Против этого можно было бы сказать,

что козаки были ие так богаты, не так щедры, даже не так мстительны, и доказать все

это исторически; но я скажу только одно: Если бы козаки купили у Татар 5.000-иый

яеыр на убой, то этим гнусным делом они величались бы в своих летописях и даже въ

356

,

песнях, не сознавая своего позора. Доказательством служат их историки и поэты,

славословящие козатчину перед культурным светом.

Насколько было правды в чудовищном предании о, козацкоии покупке ясыра, видно

из показания одного татарского пленника, Вильчковского, поручика полка

сеидомирского воеводы. Он появился под Львовом в сообществе какого-то пана

Корыцкого. „Побратим этого Корицкого (факт замечательный), белогородский Софер-

бей, взял Вильчковского у Орды и возвратил ему свободу. От него Вильчковский

слышал, будто бы Хмельницкий велел снять голову Калиновскому, їїртиемсЕому и всем

иным панам и товарищам, что отзывается точностию азиатских преданий вообще.

Потом де Хмельницкий дал тут же 50.000 талеров нуреддин-султану и обещал поддать

ему Каменец за позволение обезглавливать всех невольников. По разгроме де войска, в

понедельник и во вторник снимали головы с пленников. В среду появился эмир, чтоб

оставили в живых, кого еще не обезглавили; но уже остались только малые хлопцы да

женщины, а прочие все погибли: потому де погибли, что Хмельницкий останавливался

с султаном у всякой переправы, пленных отбирали и тотчас обезглавливали.

Некто Николай Длужевский спасся вплавь через реку Бог с одним только

товарищем, прибежал в Новый Константинов ночью, встретил здесь королевскую

почту, идущую в Батоговский лагерь, возвратил ее вспять и уведомил коронного

канцлера о катастрофе. ГИо его словам, он был избит кистенями, глаза у него были

опалены порохом; но и в таком положении, и в такой момент, когда польской оичизне

угрожала гибель,пан Длужевский, подобно Киселю, просил, чтоб его служба не была

забыта.

По известию из Львова, от погрома под Батогом пе ушло ни одной сотни жолнеров.

Польша затрепетала из конца в конец, и в трепете своем верила даже таким ужасам,

которые не были возможны для Козаков. Она верила и тому, что теперь Хмельницкий

отдаст Каменец Туркам.

В самом деле, от 17 (7) июля Хмельницкий писал к Каменецкому гарнизону,

называя себя слугою и приятелем его, и порицая упорство защитников Каменца,

которые де возлагают упование свое не на Бога, а на крепость. „Мы же с войсками

нашими" (писал он), „прося Господа Бога, будем искать способов и не уйдем от вас до

тех пор, пока не совершится Божия воля. Вы окружены со всех сторон. Решайтесь

сегодня же“.

357

Ему отвечали, что Бог справедливо карает их за грехи, за гордость, за преступления,

но что он милосерд, и по его воле судьба войны часто бывает не та, на которую

рассчитывают... Попытка взять Каменец опять не удалась Хмельницкому.

Современные Поляки толковали покушение козацкого гетмана на эту крепость так:

Хмельницкий обещал хану расплатиться за поход па Батог Каменцем. Литовский

канцлер пишет, что известие о Батоговском погроме поразило Польшу до отчаяния, что

Бог, в бесконечном милосердии своем, заслепил Хмельницкому глаза, -абы не шел он

далее, а пошел бы осаждать Каменец: „а то наверное все подбил бы он тогда под свои

ноги*. Но так как гарнизон каменецкий оборонялся сильно (продолжал Радивил, веря

ходячим слухам) и много неприятелей пало трупом, то татарский главнокомандующий