Отправляемся в апреле. Радость с собой, беду с собой

И еще любит он одеться и причесаться аккуратно. Не в каждом колхозе увидишь парикмахерскую, а у него есть. Уже на третий день прислал он в больницу к Петру Рослякову мастера, и тот, несмотря на высокую температуру у клиента, напрочь все сгреб с его лица.

Опять на болоте «пробка». Костя, вяло ругнувшись, откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза, уютно сложил на груди руки:

— Пусть теперь меня «растаскивают». А я уж натаскался.

Прошло довольно много времени, никакого движения не чувствовалось. Шоферы не торопились выходить, выжидали — может, рассосется без их помощи, курили и дремали в кабинах. А Костя и в самом деле уснул — вторые сутки они в пути.

Петр выскочил на дорогу. Над болотом посвистывала темная ночь. Только фары машин выбрасывали пучки света, освещали кузова стоящих впереди МАЗов, самосвалов, ЗИЛов…

Петр вгляделся в длинную ленту замершего каравана и пошел узнать, кто завалился.

Но дело было в другом: не смогли вовремя разъехаться встречные и теперь стояли нос к носу на очень неудобном для объезда месте. Шоферы поругивались без энтузиазма.

— Уснул за баранкой, так и скажи, — говорил один.

— Это ты шары выпучил не в ту сторону, — отвечал второй, — мог бы остановиться на том длинном свертке. Фары-то мои видел ведь.

— Хватит ругаться, — закуривая, посоветовал Петр. — Никакие свертки уже не помогут. Тракторы в вашей колонне есть?

— Нет, вроде не трещали.

— У нас тоже не слышно было, — отозвался второй шофер. И указал пальцем в сторону. — А вон там что чернеет? Трактор не трактор…

По глубокому снегу Петр пошел к чему-то темному, стоявшему метрах в двадцати от дороги. Это и в самом деле был трактор. С вагончиком. Наверно, нефтяники оставили.

Петр ощупал мощные гусеницы — ничего себе! И не видал таких.

Вернулся с дороги, закричал, приложив к губам согнутые ладони.

— Э-э-э! Трактористы в колонне есть?

Ему не хотелось тревожить Костю, однако именно Костя вышел первым.

— Ну?

Петр повел его к трактору. Костя забрался в кабину, подвигал рычагом, вылез.

— Я с такими дела не имел.

— Э-э-эй! Трактористы в колонне есть?

Никто не откликался. Шоферы, пользуясь передышкой, спали, кое-кто курил на подножках. Но вот к Петру подошел немолодой уже человек и сказал, позевывая:

— Я танкист. А что?

Вскоре он сидел в незнакомой кабине, двигал рычагами. Трактор не заводился. Заинтересовавшись необычной машиной, подошли и другие шоферы, осматривали, щупали, дымя сигаретками.

Трактор рыкнул, затрещал и двинулся с места. Вагончик дернулся, подпрыгнул, двери его открылись, в снег выскочили мужчина и две женщины.

— Что это? Кто? — испуганно спрашивали они спросонья.

Еле поняли, в чем дело. Мужчина рассердился: хоть бы сначала вагон отцепили, а потом и дергали, тюхти!

Петр стал уговаривать его сделать «растаску». Тот оглядел длинную линию на дороге и сердито спросил:

— Где тот, который заводил?

— Здесь я, а что? — откликнулся танкист.

— Садись со мной, покажу, как управлять машиной. А с меня хватит. Мы трое суток не спали.

— Спасибо! — сказал Петр.

Он сел в кабину вместе с танкистом, подбадривал его, похваливал. Ничего, освоился танкист. Вот уже две машины стащил с дороги, пошел за третьей…

— Я в войну восемнадцать фашистских танков подбил… Один аж в ров свалился вверх тормашками.

— Ого! Награды есть?

— Ордена Отечественной войны первой и второй степеней и четыре медали «За отвагу».

— Ого! Нефтяник?

— Нет, из леспромхоза.

— Из какого?

— Ух, отсюда не видать! А ты кто?

— А я строитель. Дорогу ведем по тайге.

— Долго ведете, у нас древесина товарность теряет. Короед аж зубы об нее пообломал.

Когда встречные машины были отставлены, вся колонна зашевелилась. Заметив это, Петр крикнул:

— Рассредоточьтесь!

Пропустив два-три грузовика, делал знак: стоп! Ни один шофер не двигался без его команды.

Вот уже и горемовская машина прошла вперед.

— Залезай давай, — буркнул Костя. — Без тебя найдутся командиры.

— Разъедемся уж теперь, езжай, — посоветовали и шоферы. — Ты кто будешь?

— Свой в дрезину!

— Ну, ну. Езжай, парень.

Миновали болото, начался зимник. Вот он раздвоился — один конец завернул к Ершику, а другой пошел по тайге прямо. В километре от Кедрового он выбросит небольшой отросток в сторону поселка, а сам уйдет на север.

На дороге, ведущей к Ершику, стоял щит: «Проезд запрещен!»

— Галина воткнула, — сказал Костя.

Он затормозил, вышел из машины, без труда выдернул щит, отложил в сторону. Сел в кабину и зарулил по запретной дороге.

Расчет Кости был прост: Галина до того соскучилась о Петре Рослякове, что даже обрадуется, увидев его на насыпи. А уж если что, можно на слань съехать.

— Не боишься? — рассмеялся Петр.

Костя только хмыкнул презрительно.

А Петр подумал, что лично он не возражает повидаться с Галей.

Когда МАЗ въехал на свежую насыпь, Костя и Петр сразу же увидели Галину. Костя мгновенно насупился, стиснул в зубах окурок, приготовился к атаке. Но Галина продолжала спокойно сидеть на подножке крана. Костя даже растерялся. Не знал: то ли двигать вперед, то ли спускаться на слань.

Поехал по насыпи, упрямо глядя перед собой.

— Останови, — попросил Петр. — Галя!

Девушка подошла, поздоровалась.