Отправляемся в апреле. Радость с собой, беду с собой

Равнодушный балластер шел дальше. А на вырванный путь уже надвигалась новая сила — путеразборщик. Прошел он по старым рельсам, и нет уже после него никакой железной дороги. Будто и не бывало.

Теперь по пустой насыпи шел трактор с рыхлителем, выравнивал балласт, готовил его под укладку нового пути. А за трактором…

Петр вскочил на ноги. Из кармана вылетел портсигар. Присев на корточки, Петр, не глядя, шлепал вокруг себя ладонями, боясь оторвать взгляд от тоненькой девушки, идущей за трактором. Она шла и лопатой убирала распорки, сбрасывала под откос все ненужное…

Они бродили по майским улицам Шурды до позднего вечера. Петр шел так, чтоб все время чувствовать ее плечо или руку. Спрашивал для того, чтобы слышать ее голос. Проголодались, поели в пельменной. Фаинка вышла оттуда чуть раньше, и Петр не сразу увидел ее на плохо освещенной улице. Заметался из стороны в сторону, добежал до проулка, повернул обратно…

— Петя! — окликнула его удивленная девушка. Она стояла, прислонившись к телеграфному столбу, совсем недалеко от крыльца пельменной.

— Ну, знаешь!

Не сумев скрыть волнения, Петр крепко схватил ее за руку, словно боялся снова потерять.

— Скажи, какая у тебя фамилия?

— Фирсова.

— Ну вот! А я думал — Глазырина.

— Это папина фамилия — Глазырин, а моя — Фирсова.

Петр за руку повел ее по тротуару. Неожиданно рассмеялся.

— Чего? — не поняла девушка.

— Я все время искал тебя! С того лета. Уже думал, что ты уехала из Шурды.

— С папой мы виделись, а больше никто-никто не знал, где я.

— Фаина Фирсова, — засунув ее руку в свой карман, проговорил Петр. — «Национал» — Ф. Ф.

Рассказал, что недавно нанялся к ним на стройку забавный мужик. Нашел свою фамилию в ведомости на зарплату и заявил кассиру: «Это не мой национал. Мой национал И. С., а тута написано С. И.».

Фаина тоже рассмеялась.

Они долго стояли возле крыльца путейского общежития на окраине Шурды, уже договорились, где встретятся завтра. Но не двигались с места. Вот погас свет в комнате, где жила Фаинка.

— Девчонки спать легли, — сказала она.

— Засони, — откликнулся Петр.

— Им завтра вставать рано.

— А тебе?

— И мне тоже.

— Почему же ты не спишь?

— Не хочу.

На окраине города было темно и пустынно. Петр вдруг заволновался, представив, как Фаинка одна идет в этой мгле.

Вспомнились слухи об уголовниках, недели две назад бежавших из шурдинской тюрьмы.

— Поедем со мной в тайгу!

Девушка подняла лицо, отыскивая в темноте глаза Петра.

— Совсем! — будто ответил на ее вопрос Петр. — Я люблю тебя.

Стояли тихо, прислушиваясь к себе, друг к другу. Никому не говорил такого Петр, ни от кого не слышала такого и Фаинка.

— Мне папу жалко, — наконец шепнула она.

— Глазырина М. К. увезем с собой, — немедленно решил Петр и облегченно расправил плечи. Все вдруг стало ясным, определенным, конкретным.

— Петя! Ты это просто так говоришь? Шутишь?

— Не имею привычки говорить просто так, — уже с озорством ответил Петр. — Единственно, что меня беспокоит, — в тайге тебя заедят комары.

Девушка рассмеялась.

— А у тебя там нет никого? — спросила еле слышно.

В тайге была Галина. Только вчера он ходил с ней в кино, а потом долго сидел в ее уютной комнате и выбирал что-нибудь почитать — Галина выписывала почти все толстые журналы.

В комнате Петра лежали три письма в Ленинград — Галя просила опустить их в Шурде.

— У вас тут нет почтового ящика? — спросил Петр.

— Чего? — напряженно переспросила Фаинка.

— Ладно, потом опущу.

Девушка шагнула к крыльцу, поднялась на ступеньки.

— У меня там нет никого, — поспешно заверил Петр. — Была, уехала, — легко соврал он. — Не климат.

— А если бы не уехала?

Теперь Фаинка оказалась выше его на целые две головы, и Петр смотрел на нее снизу вверх.

— Все равно, — выдохнул он. — Мы просто дружили.

Притянул ее к себе, поцеловал. Потом вдруг подхватил на руки, ногой открыл дверь и поставил девушку в длинном полутемном коридоре общежития. Сонная сторожиха оторвала голову от сложенных на столе рук, недоуменно посмотрела на вошедших.

— Это я, тетя Маня, — сказала Фаинка.

— Вижу, — басом ответила та. — А этот кто?.

— А этот — ее жених, — поклонился и даже чуть расшаркался Петр.

Сторожиха хмыкнула, в глазах появилось любопытство, однако сказала ворчливо:

— Много тут всяких женихов ходит.

— К вам ходит много женихов, мадам? — строго повернулся Петр к Фаинке. Ему показалось, что коридор мгновенно осветился от ее сияющих, счастливых глаз. Неожиданно она подпрыгнула и крепко охватила его шею тонкими руками.

— Какой номер вашей виллы? — прижав ее к себе, спросил Петр.

— Девятый, — уткнулась ему в ухо Фаинка.

Петр пошел со своей легкой ношей мимо оторопевшей сторожихи, открыл комнату…

— Где ваше ложе?

— Вот оно, у самых дверей.

Петр опустил девушку на узкую железную кровать, снял с ее ног грязные туфли. Ив этот миг вспыхнул свет. На койках, жмурясь, заворошились девчата.

— Еще чего? — пробасила сторожиха, так и застыв с пальцем на выключателе.

— Удаляюсь, — сказал Петр и склонился к Фаинке. — До завтра, гражданочка Рослякова!

Он уже выходил на улицу, когда услышал сзади шум. Оглянулся и увидел: Фаинка бежала по коридору, протянув к нему руки.