Отправляемся в апреле. Радость с собой, беду с собой

«Как в ту ночь на болоте», — обожгло воспоминание.

Бросился навстречу, подхватил, поднял.

— Тетка обидела?! — заглянул в ее широко раскрытые глаза.

— Нет.

— А кто?

— Петя! Я боюсь, ты уйдешь, и больше я тебя никогда не увижу!

— Пойдем со мной!

— Куда?

— В кабинет к Гурьянову. Там два дивана… Один ничего себе.

Он не заметил, когда подошла сторожиха. Она стояла совсем рядом и молча глядела на них. Вдруг шагнула, ухватила Фаинку за косу и оттянула голову. Петр напружинился, готовый броситься на женщину.

— Чего ревешь-то, дурочка? — сказала та, приглушив бас. — Радоваться должна, что достался тебе самостоятельный парень.

Петр поставил Фаинку на пол.

— Откуда это известно, что я самостоятельный?

— Ой, милый, — покачала головой женщина. — Я с одного разу человека определяю. Всяких навидалась!

— Собирайся, Фаинка!

— Да куда ты ее потащишь на ночь глядя? — снова вмешалась сторожиха, взяла девушку за руку. — Пойдем. Ложись и спи себе. А завтра свидитесь и договоритесь обо всем.

Взглянув на Петра и заметив его озабоченность, подтолкнула к двери:

— И ты, милок, иди себе спокойно. Никто ее тут не тронет. Ты не думай, я жалею их. У меня только голос грубый.

Петр вышел, но тут же сел на ступеньку под звездное небо.

Глава сорок первая

Фаинка сладко зевнула.

— Спать ведь хочешь, — сказал Михаил.

— Не, — покачала она головой.

— Устала ведь.

— Не! — и отложила в сторону готовый чертеж.

— Везет же людям! — вздохнул Михаил и потянулся.

— Может, и тебе помогу, — пообещала Фаинка.

Михаил задержался на ней взглядом.

— Слушай, п-подружка, а вдруг я возьму и влюблюсь в тебя?

— Влюбляйся.

— А что мне будет от Петьки?

— Наподдает тебе.

— Убьет меня Петька.

— А может, и убьет, — согласилась Фаинка.

Вот так они сидели вечерами, занимались каждый своим делом и болтали уже полмесяца. Петр привез Фаинку в Кедровый, устроил ее с жильем и работой, а сам через три дня уехал. Хохряков направил «Петрову невесту» воспитательницей в детский садик. Козлов хотел перейти в общежитие, чтобы освободить комнату для нее, но девушка отказалась: ведь Михаил студент-заочник, где ему там заниматься.

Петр обрадовался, когда Фая предложила ему помочь с чертежами. Целый день рылся в своих перепутанных бумагах, выгребал их из стола, из тумбочки, рассказывал, что и как нужно делать.

— Сумеешь? — с надеждой спрашивал он.

— Сумею. Только подписываю я неважно.

— Ерунда. Я сам подпишу. — И заглядывал ей в глаза. — Это правда, что ты в Кедровом?

В день отъезда Петра на трассу Фаинка, возвращаясь с ним из столовой, попала в лужу и промочила ноги.

Дома Петр снял с нее мокрые чулки и на четвереньках полез под кровать искать свои тапки. Мишка молча, наблюдал за ним, потом грустно обратился к сладко посапывающему на кровати щенку:

— Б-байкал, у тебя отбивают хлеб.

Щенка от своей сибирской лайки подарил Петру Ислам Шарипов. В редкие приезды домой Петр пытался учить Байкала, но тот лишь прыгал вокруг хозяина да носился по комнате.

— Мог бы и заняться с ним немного, — выговаривал Петр Михаилу. — А то вырастет дураком, как с ним охотиться?

— Я вслух читаю ему лекции п-по механике.

— Он мне даже тапки не ищет, — ворчал Петр, разуваясь.

— Вот это мы еще не п-проходили.

А тут Петька сам с радостью полез под кровать искать свои шлепанцы для Фаинки.

— …Когда теперь приедет Петя? — вздохнула девушка, покусывая кончик карандаша.

— Днем он рубит трассу, а ночью долбит осиновый корабль, — разъяснил Михаил. — Уже покрасил клюквой нижнюю рубаху. После хорошего ливня прибудет к своей Оксоль п-под алыми парусами.

— Не Оксоль, а Ассоль, — поправила Фаинка.

— Правильно, — зевнул Михаил. — Спутал. Оксоль — это олифа. Надо вот клуб красить и больницу, а олифы нет.

На кровати чихнул сонный щенок.

— Пожалуйста! — развел руками Михаил. — Байкал подтвердил все точно: оксоли нет, а Петька уже выкрасил клюквой рубаху.

Глава сорок вторая

Но Петр не приехал в Кедровый ни в этот месяц, ни в следующий. Не отпускала работа. До весенних разливов не успели проложить слань по болоту, которое преодолели с таким трудом. На зыбкой топи так и лежала тропа из веток, тонких деревьев и бревен. К краю болота с грехом пополам добирались из Малайки машины, урча сбрасывали груз и, боясь съехать на раскисшую землю, долго пятились, а потом чудом разворачивались и уходили. Все, что скидывали машины — продукты, палатки, горючее, — строители перетаскивали по тропе на свою сторону.

Как-то грузовик кроме продуктов и горючего вытряс из кузова человек двенадцать — пополнение, которое ждали в Медвежьем. Все это были незнакомые люди, прибывшие на стройку по вербовке. Но Петр сразу увидел среди них вернувшегося из Кедрового Ислама Шарипова.

Новички перебирались через болото долго, неумело. Некоторые оступались, вставали на четвереньки поперек тропы, загораживали проход, осторожно поднимались и боком-боком двигались дальше.

Ислам помогал им всем, и Петр еле дождался его.

— Ну что там, в Кедровом? — спросил нетерпеливо. — Как там Фаинка?

— Фаинка-то караша-а…

— А что плохо?

— Тот баба вертолет прилетел.

— Какая еще баба?

— Куркуль тот, знаешь?