Отпущение грехов

Если до того грек наблюдал за происходящим с тревогой и нервно переминался с ноги на ногу, то при виде пистолета и маски вдруг вспомнил про одно невероятно важное дело, о котором совершенно забыл… Обогнув столик, он кинулся к выходу, но тут дверь ресторана распахнулась и внутрь как раз вошло несколько посетителей. Услышав крики «Держи! держи его!», они услужливо растопырили руки. Поняв, что тут ему не прорваться, грек перемахнул через валявшийся на полу стул, потом через стойку с холодными закусками и ринулся на кухню — но уже в ее дверях оказался в крепких объятьях шеф-повара.

— Держи-и! Держи его! — все кричал мистер Кушмиль, уже сообразивший, в чем, собственно, дело. — Грабят! Кассу чуть не обчистили…

Усердные руки помогли греку перебраться обратно через стойку, теперь он уже стоял посреди ресторана, пыхтя и отдуваясь, и на него были устремлены две дюжины горящих от волнения глаз.

— Денег моих захотел, а?! — кричал хозяин ресторана, тряся кулаком перед носом пленника.

Мощный увесистый грек кивнул, переводя дух.

— Да мы бы все и забрали, — выдохнул он, — кабы не сморчок этот, мордобойщик ваш…

Две дюжины глаз тут же принялись искать сморчка. Но сморчок-мордобойщик просто-напросто исчез.

В это самое время нищий на углу было решил, что пора уже подмаслить полицейского и покинуть свое рабочее место, как вдруг почувствовал на плече чью-то маленькую дрожащую руку.

— Помогите страждущему на место в ночлежке, — автоматически заныл он, но тут признал в прохожем тщедушного кассира из ближайшего ресторана. — Здорово, брат, — сказал он, сразу переменив тон и довольно злобно на него посмотрев.

— А знаешь что?! — страшным голосом вскричал тщедушный кассир. — Я вот сейчас ка-ак дам тебе по морде!..

— Только попробуй! — огрызнулся нищий. — Совсем, что ли, спя…

Он и слова не договорил, как этот тщедушный псих бросился на него, выставив вперед кулаки, раздался резкий удар, и — шлеп! — нищий распластался на тротуаре.

— Жулик поганый! — орал Чарльз Стюарт. — Я ж тебе тогда целый доллар подал, когда только на эту работу устроился! Это потом я узнал, что у тебя… да у тебя денег раз в десять больше, чем у меня. И сам ты ни цента никому не дашь, никогда!

Какой-то тучный, чуть подвыпивший господин, чинно шагавший по другой стороне улицы, увидев эту расправу, тут же пересек улицу, чтобы заступиться за страждущего.

— Вы что это себе позволяете?! — Он был потрясен. — Подумать только, ударить этого несчастного, за что?..

Посмотрев на Чарльза Стюарта испепеляющим взглядом, он опустился на колено и стал поднимать нищего на ноги.

Тот перестал сыпать проклятиями и жалобно захныкал:

— Я бедный человек, капитан…

— Да это же… это… ужасно! — вскричал добрый самаритянин, и слезы выступили у него на глазах. — Позор! Полиция!! По…

Договорить и он не успел. Так же как и донести до лица сложенные рупором руки, — потому что совсем другие руки и с другой целью уже грохнули ему в щеки. Это были руки обладателя тщедушного шестидесятикилограммового тела! Доброхот тут же обмяк, рухнув прямо на живот нищему, и громкие проклятья тут же сменились стонами.

— Это он-то несчастный?! Да этот попрошайка отвезет тебя домой на собственной машине! — крикнул маленький кассир, глядя на поверженных. — Вон она, за углом.

И, задрав голову к небу, нависшему над городом узкой жаркой полосой, он засмеялся — поначалу довольно робко, потом громко и торжествующе, и в какой-то момент в этом заливистом смехе появились зловещие нотки, будто на тихой ночной улице очутился хохочущий эльф. Гулкое эхо этого хохота отражалось от стен высоченных домов, хохот становился все визгливее, даже в нескольких кварталах от этого перекрестка были слышны эти жуткие переливы, и редкие прохожие замирали на месте, прислушиваясь.

Не переставая смеяться, тщедушный человечек скинул пиджак, жилетку, потом торопливо сорвал с шеи галстук и накладной воротничок. Потом поплевал на ладони и с диким ликующим воплем помчался по темной улице.

Он вознамерился освободить Нью-Йорк от всякой нечисти и начать решил с полицейского на углу, который всех донимал своими придирками, да и вообще был полной дрянью.

Поймали его только под утро. Все, кто участвовал в погоне, были поражены, — злостный хулиган и дебошир оказался тщедушным человечком в конторских нарукавниках, который готов был расплакаться. В полицейском участке, слава богу, нашелся умный человек — велел дать ему лошадиную дозу снотворного и не стал отправлять в камеру для буйных, обитую войлоком. Наутро наш дебошир чувствовал себя уже куда лучше.

Незадолго до полудня в участок явился сам мистер Кушмиль в сопровождении перепуганной молодой дамы с огненно-рыжими волосами.

— Я тебя отсюда вытащу! — кричал мистер Кушмиль, с чувством тряся его руку, протянутую сквозь тюремную решетку. — Я поговорил с одним полицейским, он и остальным своим тут все-все растолкует.

— Мистер Кушмиль решил сделать тебе сюрприз, — нежно сказала Эдна, пожимая его левую руку. — У него золотое сердце… Он хочет перевести тебя в дневную смену.