Отпущение грехов

— Отлично, — важно кивнул Чарльз Стюарт. — Но я только завтра смогу выйти.

— Почему только завтра?

— Потому что сегодня днем я иду в театр… с одной моей знакомой.

Он отпустил руку работодателя, а белые пальчики Эдны еще крепче сжали его пальцы.

— И еще, — продолжал он сильным, уверенным голосом, который ему самому был внове. — Если вы в самом деле хотите меня отсюда вытащить, сделайте так, чтобы дело не попало в суд на Тридцать пятой улице.

— Но почему?

— Да потому, — отвечал он не без самодовольства, — что к тамошнему судье я попал, когда меня арестовали в прошлый раз.

— Чарльз, — вдруг прошептала Эдна, — а что бы ты сделал, если бы я вдруг не пошла с тобой сегодня в театр?

Он весь ощетинился. Щеки его порозовели, и он вскочил со скамьи:

— Ну, я… да я бы…

— Ладно, ладно, будет тебе, — прервала она его, тоже вдруг слегка зарумянившись. — Только попробуй…

Кошмарный парниша [41] ( Перевод В. Болотникова )

I

Когда Фифи впервые наведалась к двум своим тетушкам на Лонг-Айленде, ей было всего десять лет, но даже тогда, стоило ей уехать домой, в Нью-Йорк, работник их заявил, что дюны стали совсем не те, что только что были. А всё из-за их племянницы. Без нее в тех местах, у самого мыса Монток, все начало казаться каким-то унылым, никчемным, обшарпанным, дряхлым. Даже чайки выписывали над морем круги с меньшим задором, будто им не хватало этой загорелой, крепкой девчонки с огромными глазами, которая без устали гоняла босая по песчаному пляжу.

С годами загар побледнел, кожа Фифи снова стала нежно-розовой, однако эта девчонка по-прежнему умела разрушать очарование самых замечательных уголков природы, а заодно и жизненные планы множества перспективных молодых людей. Поэтому, когда в респектабельных газетах было наконец объявлено, что Фифи удостоила своим выбором джентльмена из семейства Вэн-Тайн, все прочие джентльмены даже обрадовались, ибо отныне безмерная тоска и неодолимые желания, обуревавшие их после знакомства с нею, станут донимать одну-единственную самоотверженную личность; в общем, новость эта, если не для самой этой личности, то хотя бы для тесного круга знакомых Фифи, была воистину благословенной.

О помолвке объявили, разумеется, не на спортивной странице и уж не в колонке «Требуется прислуга» — нет, бери выше: ведь родственники Фифи были членами «Общества охраны крупных состояний»; а мистер Вэн-Тайн как раз приходился отпрыском тому, кто, собственно, это общество и организовал, еще до Гражданской войны. Так что объявление угодило на страницу, предназначенную для сильных мира сего, причем украшала его фотография, на которой косоглазая юная особа держала под руку брутального джентльмена с четырьмя рядами зубов. Такой фотография стала в напечатанном виде, и читателям приятно было убедиться, что жених с невестой, при всем своем богатстве, страшны как смертный грех, — таким образом, все остались довольны. Редактор раздела светской хроники тут же тиснул заметку про то, как будущая миссис Вэн-Тайн отбывала в круиз на борту «Аквитании»[42], причем на ней был синий дорожный костюм из плотной шерсти и подобранная в тон шляпка с круглыми полями; в общем, Фифи, если не брать в расчет того обстоятельства, что повороты судьбы предугадать невозможно, к счастью, фактически обрела статус замужней дамы; впрочем, немало молодых людей упорно думали, что это вовсе несчастье.

— Невероятно блистательная партия, — заметила тетушка Кэл в канун свадьбы (та самая, у которой дом близ мыса Монток) и вырезала из газеты извещение о предстоящем событии — для кузин, живущих в Шотландии. И вдруг добавила: — И все простится…

— Что такое, Кэл?! — воскликнула вторая тетушка, Джозефина. — О чем ты? Что значит «все простится»?! Фифи тебе ни разу слова дурного не сказала.

— Вот-вот: ей за последние девять лет ни разу — ни разу! — не пришло в голову навестить нас, хотя мы без конца посылали приглашения.

— А я на нее не обижаюсь, — сказала тетушка Джозефина, которой исполнилось лишь тридцать один год. — Ну что, по-твоему, молоденькой, красивой девушке делать тут, среди куч песка?!

— Нам с тобой этот песок очень даже нравится, Джо…

— Да, но мы-то с тобой старые девы, Кэл, только курим да играем в маджонг, и то с воображаемыми партнерами, вот и все наши грехи. Ну а Фифи, естественно, обожает разные восхитительно-порочные развлечения. Ей сейчас хочется веселиться допоздна, в кости играть, и вообще всего такого, о чем мы с тобой только в книжках читаем… Она же совсем молодая. — И она выразительно помахала рукой. — Я нисколько не в обиде за то, что она сюда не выбралась. Ах, я бы на ее месте…

Однако какие именно дерзкие мечты бродили в голове у тетушки Джозефины, осталось неизвестным, поскольку на середине фразы входная дверь, неожиданно дрогнув, резко распахнулась и в гостиную впорхнула юная дама в платье, на котором будто было написано: «Paris, France».

— Добрый вечер, милые дамы! — воскликнула она, лучезарно улыбаясь. — А я к вам в гости, и даже сама не знаю как надолго… Хочу в песочек поиграть, на пляже.

— Фифи?!

— Фифи!!