Отпуск

Мы выходим из укрытия и идем к месту происшествия сквозь взволнованные группки перепуганных, шепчущихся сотрудников.

– Александр Влади… там… – кидается в нашу сторону запыхавшаяся и полупрозрачная от ужаса стажерка. Отмахиваюсь от неё жестом, который может означать что угодно. В том числе уверенность, что её молодой начальник сейчас одной рукой уложит бравых бойцов, а другой немедленно перенесет весь офис, включая её, в безопасное место.

Предположение о фантазиях стажерки по поводу её героического путешествия на руках начальника не так уж и далеко от действительности. По крайней мере, посылаемые ею взгляды и якобы случайно занимаемые в моем присутствии неестественные (как ей казалось, пикантные) позы красноречиво говорили о тайных эротических фантазиях, испытываемых девушкой.

В какой-то момент признаюсь, было взглянул на неё с интересом, но потом не без усилия одернул себя. Абсурднее секса с подчиненными может быть только секс за рулем мотоцикла – и в том и в другом случае за минутную слабость рискуешь поплатиться полной потерей управления.

Мы проходим в кабинет Вадима, где уже наслаждаемся сюрреализмом ситуации во всех её приятных подробностях, которые не смогли передать старенькие мониторы охраны. В приятные подробности входят тяжелое дыхание Вадима, проступившие на его лбу капли пота и обстановка полного хаоса в комнате.

Вадим замечает наше появление.

– Саш… это… это что? – сглатывая после каждого слова, произносит взволнованный бизнес-партнер, показывая на открытый сейф.

Невозмутимо иду к сейфу мимо застывших, точно каменные изваяния людей в форме, бесцеремонно зачерпываю пальцем крем с верхушки торта, сдвигая букву «С» в надписи «С днем рождения, Вадим!» и отправляю палец в рот.

– Это торт, Вадик. С днем рождения тебя! – с авторитетностью опытного кондитера сообщаю очевидное партнеру. – Между прочим, прямиком из Бельгии, «Труа Шоколя» – так его там называют. Мы, простые парни, говорим «Три Шоколада», но ты ведь ничего, кроме пирожного «Картошка» по три пятьдесят из школьной столовой, не уважаешь, правда?

Подхожу к ошалевшему Вадиму и горячо его обнимаю, не сильно заботясь о чистоте рубашки партнера и последствий от контакта белоснежного шелка с измазанной в шоколаде рукой.

– С днем рождения! – громко шепчу я ему на ухо и начинаю аплодировать. Все находящиеся в помещении люди, с немым удовольствием наблюдающие за этой сценой, тоже разражаются аплодисментами.

Вадим смущенно поправляет галстук, молча обводит взглядом аплодирующих зрителей и неожиданно выдает такую реплику, за которую мне становится неловко даже перед дядей Борей, хотя последний и сам нередко не стесняется в выражениях.

Я искренне уважал этого сурового, не смирившегося со своей ненужностью в силовых органах военизированного старичка. Борис Сергеевич (в нашей компании мы его ласково называли дядей Борей) был личностью волевой и сильной.

Отдавший большую часть своей жизни службе в Министерстве внутренних дел, дядя Боря вдруг оказался за бортом в результате очередной системной реформы. «Надо давать дорогу молодым!» – неожиданно сообщило Борису Сергеевичу руководство, и, с почестями проводив со службы, заменило более молодыми, перспективными и амбициозными кадрами.

Дядя Боря оказался не единственным, кто в те сложные годы проиграл неравный бой с возрастом. Большинство его боевых товарищей спились, не в силах вынести своей ненужности. Однако, пожилой военный не растерял бодрости духа и предусмотрительно перешел с государственной службы на коммерческую. Мы с удовольствием взяли его на работу и ни разу не пожалели об этом – дядя Боря оказался настоящим профессионалом и не раз выручал нас с Вадиком. В том числе и в щекотливых, не всегда законных вопросах. Что поделать, бизнес – есть бизнес!

Дядя Боря оставался в нашей стремительно меняющейся среде оплотом старомодного уюта, островком неподвижной, железной нравственности и чести, которой так не хватает современному миру.

Я относился к дяде Боре с сыновьим уважением, и он в точном соответствии с выданной ему ролью по-отечески хмурил брови, когда я нетрезвый заявлялся в офис после полуночи, чтобы показать очередной новой знакомой «закулисье рекламного бизнеса». Эти ночные экскурсии редко заходили дальше кожаного дивана в моем кабинете, и дядя Боря всегда неизбежно встречал нас со спутницей на обратном пути, стоя в дверях своего помещения в конце коридора.

«Здрастье», – густо басил он, прищуривая глаза и помешивая чай в старой оранжевой кружке со свешивающимся с краев пакетиком. Мои спутницы что-то сдавленно пищали в ответ и исчезали в проходе, а дядя Боря укоризненно качал вслед головой, когда я оборачивался на него перед выходом из офиса.

К тому моменту, когда Вадим закончил свое непечатное выступление, у меня не осталось сомнений, что даже бравые бойцы, многое повидавшие на своем веку, густо покраснели под своими непроницаемыми масками. Я обезоруживающе улыбаюсь и развожу руками.

– Ну и сволочь же ты, Саша… – шепчет партнер, и на его лице появляется миролюбивая улыбка.