Отпуск

Поняв, что спектакль окончен, дядя Боря кивает головой бойцам, и те дружно направляются к выходу, стуча тяжелыми сапогами по нежному офисному паркету.

– Спасибо вам за помощь! – горячо благодарю я дядю Борю. – Я не смеялся так целый год, с последнего раза, когда разыгрывал Вадима на прошлый день рождения. Тогда я ему…

– Замолчи! – рычит взявший себя в руки Вадим и легонько тычет меня в плечо. После чего направляется к зеркалу и приводит в порядок свой внешний вид.

– Молчу, молчу! – картинно вскидываю я руки и обращаюсь к пожилому охраннику: – Пожалуйста, соберите всех, будем праздновать.

Мы с Вадимом приводим в чувство перепуганный моими стараниями персонал, и следующий час проводим в неожиданном для сотрудников праздничном чаепитии. Коллеги с удовольствием уплетают извлеченный из сейфа торт и на все лады пересказывают друг другу произошедшее, перебивая и приукрашивая повествование новыми деталями.

– Хорошая традиция. Она никогда не перестанет мне нравиться! – бросаю я Вадиму, когда мы спустя несколько часов благодарим коллег за участие и закрываемся в его кабинете.

Падаю на диван, и под неодобрительные взгляды Вадима закидываю ноги на кофейный столик. Под подошвами ботинок оказывается журнал с изображенным на обложке солидным господином в унылом сером костюме и галстуке, которому наверняка такое обращение пришлось бы не по нраву.

– Должен признать, – задумчиво говорит Вадик, подходит и коленом сбрасывает мои ноги со стола: – С каждым годом ты становишься все изощреннее в своих розыгрышах. Иногда я даже начинаю жалеть, что согласился на это двадцать лет назад. Но меня успокаивает, что всего через неделю… – Вадим, коварно усмехнувшись, выдерживает драматическую паузу, – наступит моя очередь делать твою жизнь невыносимой.

В этом Вадим прав. Мы знакомы с ним почти тридцать лет, двадцать из которых традиционно вместо подарков устраиваем друг другу на дни рождения сумасшедшие розыгрыши.

Дни нашего рождения следуют с интервалом в неделю, и меня всегда возмущает, что Вадим, которому посчастливилось родиться первым, имеет огромную фору в том, чтобы переплюнуть все мои спектакли.

Впрочем, этим преимуществом Вадим пользуется редко. Несмотря на то, что мы росли вместе с раннего детства, наши представления о жизни оказались до невозможности разными. Вадим – всегда спокойный и рассудительный, человек исповедующий Планирование и Практичность, как две основные религии. И я: сумасшедший ураган, мало к чему относящийся в этой жизни серьезно и убежденный в том, что извлечение удовольствия из каждой промелькнувшей секунды – есть главная суть и смысл жизни.

Розыгрыши Вадима всегда были полноценным отражением его характера: тщательно выверенные, идеально спланированные, безопасные, и оттого порой предсказуемые и скучные.

Несмотря на различия в темпераментах и взглядах на жизнь, нам каким-то чудом удалось несколько лет назад создать общее дело. Еще большим чудом было то, что дело существовало и по сей день. Невозможная смесь из хозяйственности Вадима и моей неугомонности вдруг оказалась неожиданно продуктивной. Созданное нами рекламное агентство хоть и не хватает звезд с небес, но уверенно обеспечивает нас с Вадимом и еще два десятка сотрудников всем необходимым. Не обеднело агентство и в тот момент, когда в семье Вадима произошло пополнение.

У рано и предсказуемо женившегося несколько лет назад друга недавно родилась дочь. Мы вместе встречали его супругу из роддома, и едва завидевший укутанную розоватую малышку Вадим расплылся в отеческой нежности, утонул в ней с головой, да так и не вынырнул обратно, с гордостью приняв внушавший мне ужас статус семейного человека.

Я некоторое время подзуживал старого приятеля на предмет его внезапно наступившей старости («Не старости, а зрелости!» – каждый раз занудно поправлял меня Вадим), а потом оставил счастливого друга в покое. В конце концов, принимать счастье близкого человека как свое собственное, даже если ты такое счастье в гробу видал, – лучшая форма любви, на которую способен человек.

И я страшно любил Вадика, несмотря на его занудство и разлинованную настольным органайзером жизнь. Вадим отвечал взаимностью, в шутку (в шутку ли?) называл меня Демоном и частенько закатывал глаза к небу, призывая небесную канцелярию к ответу. В эти минуты он вопрошал, за какие такие грехи двадцать лет назад ему «ниспослали вот это» тем славным июньским вечером, когда мы неожиданно встретились на стройке, оба занятые поиском приключений на свои тощие мальчишечьи задницы.